Укради у мертвого смерть

Скворцов Валериан

— Почему ты так обожаешь эти купюры? — спросил Клео.

— Прочти-ка, желтенький умник, — сказал Мясистый нос.

И протянул мятый листок, покрытый мелковатым шрифтом. Типографский текст оповещал:

«Индокитайский банк настоящим уведомляет о приеме к паритетному обмену 500-пиастровые банкноты, выпущен­ные японскими оккупационными властями до 1 августа 1945 года от имени Индокитайского банка Франции. Учиты­вая настойчивые представления гражданской и военной ад­министрации Китайской Республики (Формоза — Тайвань), располагающей таковыми банкнотами, они могут быть об­менены по паритету на имеющие хождение в любом отделе­нии Индокитайского

банка Франции в течение шести меся­цев, начиная с опубликования этого ордонанса...

Жан Лоран, генеральный директор ИБФ».

— Помалкивай об этом, — сказал самодовольно фран­цуз. — Листочки появятся завтра... Торопись наменять таких купюр, пока они идут за полцены... Ну, беги!

— У моего дяди, — сказал Клео, — таких около тысячи с лишним. Мне он не даст. И моим рассказам не поверит. А тебе продаст и по сто пятьдесят за штуку. Тридцать процен­тов прибыли мне...

Мясистый нос вытянул губы, усы ушли вверх, в ноздри. Сгрыз вафельный рожок от мороженого. Тронул галстук.

— Где твой дядя?

Клео подумал, носит ли француз оружие.

— В Шолоне, возле церкви Святой Катерины.

— Едем!

За мостом через канал У Кэй начинается улочка, вдоль которой тянется с одной стороны опутанный поверху колю­чей проволокой забор одеяльной фабрики «Ласковый тигр», а с другой — задворки лачуг, омываемые сточной канавой заводика по производству льда, лимонада и пива.

Водитель мотоколяски не услышал или сделал вид, что не услышал харкающее кряканье Мясистого носа, когда Клео саданул доверчивого дурака ладонью в горло. Вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт с купюрами.

Хлопнул по плечу моторикшу, сосредоточенно смотрев­шего вперед.

— Остановись. Этому человеку плохо.

Волоча тяжелого француза под мышки, выбрался из ко­ляски.

Грубо сказал:

— Уезжай быстро! Ты здесь никого никогда не видел...

Расплатиться означало бы проявить страх. Тело Мяси­стого носа он утопил в сточной канаве. У того оказался кольт вроде тех, которыми стучали, задевая деревянной кобурой о спинки стульев, официанты в Яркенде, в ресторане, где дава­ли прощальное угощение отцу покупщики верблюдов.

Деньги отца Клео вернул на место. Написал записку, что по протекции учителя математики подыскал место младше­го счетовода в текстильном магазине индуса на рынке Бентхань. Добавил, что начинает самостоятельную жизнь, дабы не сидеть на шее родителя, к стопам которого повергает поч­тительные сыновние извинения за доставленные огорчения.

Клео снял комнатушку на седьмом этаже дешевой гости­ницы у рынка Бентхань на границе между французской и «туземной» частями Сайгона. В супной на первом этаже сторговал за двадцать тысяч пиастров дочь хозяина от на­ложницы. На девушке болталось европейское платье из тех, которые выбрасывают француженки. На правой щиколотке посверкивал оловянный браслет-цепочка, за который отец накинул полторы согни. Платье пошло бесплатно. Бедра у приобретенья выглядели тоньше рук, но круглое лицо сгла­живало впечатление.

Клео заказал в супной куриную лапшу. Велел поднять миски в комнату. Сун Юй дернулась сама нести фарфоровые ложки и палочки для еды, а также коробок со специями, но он сказал, чтобы обслужила старая ведьма. Старой ведьмой была ее мать. Клео приметил, как задрожали ресницы девуш­ки. И это ему понравилось не меньше, чем круглое, как луна, лицо с двойными ямочками и чуть длинноватым для китаянки носом.

Он приказал ей съесть обе порции.

Пока девушка тихонько хлебала, открыто

пересчитал, чтобы она видела, остававшиеся деньги.

Ночью она лежала справа, как и полагается пристойной китаянке, одеревеневшая от страха, но он ее не тронул. Толь­ко вежливо справился, действительно ли девственница, как обещал отец.

Он приодел Сун Юй, откормил. Снова появился на веран­де «Каравеллы», теперь с ней. Цены за девушку предлагали большие. Могли и отнять, но он решил рисковать, ждал дру­зей Мясистого носа. Должны же спохватиться...

Плотный француз в шелковой рубашке со шнуровкой вместо пуговиц присел за их столик и спросил, куда исчез человек, с которым Клео несколько недель назад отправился на моторикше в Шолон? Клео ответил, что Мясистый нос попросил свести со знакомым вьетнамцем у церкви Святой Катерины в Шолоне. Там он его и оставил... Он знал, что «люди» с улицы Катина в Шолон не сунутся, как это сделал от жадности Мясистый нос, по той же причине, по какой не совались «люди» из Шолона на Катина. Французам — фран­цузское, китайцам — китайское, вьетнамцам — вьетнамское. Клео сказал французу, что появился здесь в поисках ком­паньонов. Объяснил характер своих услуг — хранение иму­щества, если есть необходимость, в Шолоне и назвал цену.

Полгода испытывали.

Первое дело с французами стало и последним. После закрытия ювелирной лавки «Двойное процветание» в пере­улке Фамкинь, выходившем на Катина, запыхавшийся ин­теллигентного вида молодой человек постучался в затянутые решеткой двери. Срочно нужен подарок матери невесты. На­ивная избранница в сиреневом платьице, европейском, явно католичка, как и владелица лавки, смущенно улыбалась ря­дом. Конечно, решетку раздвинули.

Остальное считалось делом троих французов, вломив­шихся из-за спин Клео и Сун Юй. Душа не болела. Лавка была вьетнамской.

Как и начало операции, отход прикрывал Клео. Но случи­лось непредвиденное. Отступая, поскользнулся, угодил но­гой в сточную канаву. Боль пронзила лодыжку. Убегавшая за французами, как и следовало по плану, Сун Юй заметила это, хотя он ее не окликал. Кинулась назад, подобрала его писто­лет, угрожая им, остановила ринувшегося на Клео хозяина с сыновьями. Младшего с расчетом ранила первым. Как толь­ко тот упал, вся семья кинулась к подростку.

Пятясь, подпирая Клео, Сун Юй отступала с выставлен­ным пистолетом до Катина. Французы скрылись в противо­положную сторону, на бульвар Нгуен Хюэ... У обувного ма­газина «Батя», освещенного и заполненного покупателями, остановила такси, откинула спинку переднего сиденья в двухдверном «Остине». Села назад, чтобы держать под при­целом шофера, втянула на переднее сиденье Клео. Какой-то дурак восхищенно сказал: «Революционеры...». Действитель­но, азиаты в этом районе не грабили.

Ночью в своей клетушке на седьмом этаже, где электри­ческий вентилятор на потолке месил густой влажный воздух, пропитанный ароматами с рынка Бентхань, они стали впер­вые близки.

Богатые и сильные, они вернулись к депутату Лин Цзяо. В течение нескольких дней соседи, отец Сун Юй и его родст­венники, мать Сун Юй и ее родственники объедались на свадьбе, дремали или разговаривали под грохот гонгов наня­того оркестра, прикидывая будущее молодоженов, хваста­лись и лукавили, опьяненные беззаботностью и ленью. В разгар торжеств суповщик сказал Клео, что берется познако­мить с человеком, покупающим особый товар за значитель­ные суммы у клиента на Севере, в Ханое. Человек разыски­вает толкового и решительного разъездного агента.