Украинский национализм. Факты и исследования

Армстронг Джон

Кириченко был явным союзником Никиты Хрущева, главным звеном в длинной цепи украинских аппаратчиков, с помощью которых Хрущев намеревался укрепить контроль над Коммунистической партией Советского Союза. Но Берию вскоре казнили, и намеки на национальный гнет русских быстро исчезли. Очевидно, Хрущев понял, что последние десятилетия правления Сталина настолько укрепили позиции русских в номинально ленинском режиме, что претендующий на лидерство обязан был считаться с этим. Наиболее успешные годы Хрущев провел на Украине, возглавляя там партию. Однако он отрицал, что когда-либо хорошо говорил по-украински, тем самым косвенно отрекаясь от каких-либо украинских корней в этнически смешанной Курской области. Скоро стало очевидно – цель Хрущева заключалась в том, чтобы консолидировать Советский Союз вокруг восточнославянского ядра, в котором белорусам и украинцам отводилась роль младших партнеров русских.

В период правления Хрущева то допускались ограниченные проявления национализма, то пресекалось любое националистическое самовыражение. Как отмечалось выше, в закрытом докладе Хрущева во время партийного съезда 1956 года содержалось открытое осуждение Сталина за

его ненависть к украинцам. Однако, будучи во время войны номинальным главой партизанского штаба Украины, Хрущев придерживался мифа о героизме красных партизан и соответственно желал искоренения мифа о националистических повстанцах. Кроме того, Хрущев в старости, похоже, не считал нужным использовать Русскую православную церковь для подавления других религиозных организаций на Украине. В конце пятидесятых Хрущев, очевидно, был атеистом. Украинских христиан и русских православных лишили возможности посещать Киево-Печерскую лавру, главный символ украинского христианства. Столь же искренне Хрущев пытался искоренить представление о положительной роли Сталина в руководстве страной. Хрущев в течение последних лет у власти защищал литературных деятелей, стремившихся разоблачить зло сталинской эпохи от мощной коалиции партийных идеологов, возглавляемых М.А. Сусловым. Александр Солженицын являлся убежденным русским националистом, но масштаб сталинских злодеяний был столь значителен, что осторожные защитники любой этнической группы могли помочь ей, клеймя умершего диктатора.

Украинцы не сразу смогли действовать подобным образом, вероятно, потому, что венгерская революция, произошедшая вскоре после секретного доклада Хрущева, заставила аппарат уделить больше внимания районам, граничащим с Венгрией. Тем не менее на сессии Союза писателей Украины в январе 1957 года была сделана попытка реабилитировать писателей-диссидентов сталинской эпохи, особенно Мыколу Хвыловия, который в двадцатых годах открыто выдвинул лозунг «Прочь от Москвы». Эта попытка оказалась неудачной, но кинорежиссер Александр Довженко, который выступал за развитие украинской культуры, был реабилитирован [833] . Очевидно, что любое упоминание о националистическом сопротивлении во время войны вызвало бы негативную реакцию, да и нет свидетельств, доказывающих, что эта тема действительно интересовала авторов конца пятидесятых и начала шестидесятых годов или что они понимали ее важность. Борцы за развитие украинской культуры в Советской Украине во времена, предшествующие правлению Сталина, стали героями книг нового литературного поколения. Соблюдая достаточную осторожность, писатели могли обращаться и к главным элементам основополагающего мифа об украинском самосознании, особенно к Запорожской Сечи. Даже культивирование украинского языка – главное достижение тех, кто работал в советской системе в середине двадцатых годов, – следовало отстаивать осторожно. Русские должностные лица низкого звена на Украине вновь при Хрущеве снизили количество часов, отведенных родному языку, ссылаясь на «перегруженность» учащихся, однако партийная верхушка Украины считала необходимым издавать больше учебников на украинском языке.

833

См. Michael Brown (ed.), Ferment in the Ukraine: Documents by V. Chornovil, I. Kandyba, L. Lukyanenko, V. Moroz and Others (New York: Praeger, 1971).

Чиновники высшего ранга содействовали уменьшению русификации, что наиболее интригующе показывает история с Иваном Дзюбой. Тридцатичетырехлетний писатель, уже известный в украинских кругах, Дзюба написал книгу по вопросу русификации. По существу, его работа представляла собой идеализированное, но подробное толкование ленинской национальной политики. Дзюба утверждал, что эта политика воплощалась на Украине в двадцатых годах, но была затем полностью извращена преемниками Ленина. К декабрю 1965 года, когда Дзюба открыто обратился к украинскому Центральному комитету партии, в число этих преемников входил и Хрущев, которого четырнадцать месяцев назад сняли с поста в Москве. Тем временем по причинам, которые так и не стали известны, лишился высоких полномочий Кириченко, а Николай Подгорный, его преемник в 1963 году на посту партийного руководителя в Киеве, был выдвинут в секретариат в Москве и сыграл ведущую роль в изгнании Хрущева. В 1965 году его заменил на посту украинского партийного руководителя человек украинского, как и Подгорный, происхождения Петр Шелест, работавший в харьковском аппарате. По-видимому, сам Шелест не осудил критику Дзюбы, потому что он, как считают, направил копии работы областным партийным секретарям.

Несколькими месяцами ранее на Дзюбу обрушились неприятности, организованные украинскими партийными идеологами во главе с секретарем Центрального комитета А.Д. Скабой, который при Подгорном занимал тот же пост в Харьковской области. Это произошло весной 1965 года, когда впервые после смерти Сталина были арестованы украинские литературные деятели. Очевидно, репрессивные акции были частью более широкой кампании, проводившейся преемниками Хрущева, во главе которой стоял другой украинский аппаратчик – Леонид Брежнев. Хотя Брежнев родился на Украине, он был русским, являлся представителем днепропетровской партийной среды, далекой от национальных литературных кругов Киева и Харькова. Партийные идеологи создали миф о Брежневе, герое советского военного сопротивления германской оккупации Украины. Новый лидер, так же как и Хрущев, очернял националистическую борьбу за независимость, но клеймил Сталина реже, чем предшественник. Брежнев продолжил хрущевскую политику продвижения украинских аппаратчиков на союзные посты, но это касалось лишь узкого круга лиц, связанных главным образом с днепропетровским аппаратом.

В области идеологического контроля главным изменением, так или иначе, было укрепление позиций Суслова, который, очевидно, разработал план смещения Хрущева. Хотя

Суслов явно не слишком симпатизировал украинскому национальному самовыражению, решение расправиться с видными украинскими литераторами вскоре после удаления Хрущева было, как кажется, частью политики возобновления контроля над литературой, к которой Хрущев относился терпимо, так как усиление критики Сталина ему было выгодно.

В июле 1968 года Дзюба публикует работу «Интернационализм чи русификация?» в украинском националистическом издательстве «Сучастнисть» в Мюнхене, которая была в тот же год издана на английском в Лондоне. Дзюба (подобно Солженицыну) отрицал использование его рукописи западными издательствами, и его временно оставили на свободе.

Тем временем произошло событие благоприятное для украинской культуры: публикация двадцати шести томов труда под названием «Історія міст и сіл Українськой РСР». Тома стали выходить в 1964 году, но огромная работа по подбору авторов, изучению местных архивов и оценка материалов началась намного раньше. История ни одной из советских республик, возможно, ни одной страны не была изучена столь добросовестно. Несмотря на строгое соблюдение советских мифов, читатели (знающие украинский) были потрясены величием истории Украины. Кроме того, издание многотомного труда показало, что в стране произошли определенные изменения: политические преобразования не повлияли на выход серии. Треть серии не была завершена к 1972 году, тома вышли в последующие два года. Работник Украинской академии наук в статье под названием «Хроника нашей родимой земли» писал, что «вдохновением для этой публикации (приблизительно 2500 подписей) явилась просьба рабочих нашей республики. Центральный комитет Коммунистической партии Украины поддержал их инициативу». [834]

834

См. American Historical Review, LXVI (1971), с 170—173; LXVII (1972), с 546—547; LXVII (1973).

Возможно, издание труда явилось причиной кадровой перестановки в марте 1968 года, когда пост Скабы передали Овчаренко. Многие исследователи считают, что инициатором отставки Скабы был Шелест. Однако можно предположить, что Шелест курсировал проект «История» наряду с другими украинскими культурными проектами. В конце шестидесятых он – и его сотрудники – работали над книгой «Україно наша радянська», которая вышла в Киеве в 1970 году. Авторы данной работы осуждали «буржуазных националистов» и восхваляли советскую систему, но сам тон книги, манера подачи материала должны были вызвать подъем национальной гордости.

Через два года после подавления либеральной революции в Чехословакии по Польше прокатилась волна забастовок, что не могло не встревожить Москву, поэтому культивирование национального самосознания украинцев, второй по численности нации Советского Союза, было абсолютно недопустимо. Нельзя было позволить книге Шелеста стать «окончательным критерием интерпретации некоторых прошлых и настоящих событий» для наших ученых, пропагандистов и деятелей искусств [835] . В мае 1972 года Шелест был смещен с поста первого секретаря. За полтора года до этого заменили его протеже, возглавлявшего украинский КГБ, человеком более удобным для Москвы. В промежутке произошли два зловещих события, предвещавшие падение первого секретаря: арест бельгийского подданного украинского происхождения, чьи вынужденные «признания» привели к тому, что против нескольких видных диссидентов-интеллектуалов были выдвинуты обвинения в шпионаже в пользу ОУН. А в начале 1972 года, вскоре после этого состряпанного КГБ дела, произошла серьезная чистка в среде работников культуры. Особенно пострадало руководство партийных и государственных образовательных учреждений и редакторы – то есть фигуры периферийного аппарата, которые при Шелесте защищали украинскую культуру. Давление было настолько сильным, что некоторые видные диссиденты отреклись от своих взглядов, и среди них Дзюба, который публично «поблагодарил» своих тюремщиков за указанные ошибки в обращении «Интернационализм или русификация» [836] . Принимая во внимание слабое здоровье Дзюбы и угрозу обвинения в сговоре с эмигрантскими националистами, по-человечески можно понять, что десятилетия литературной борьбы за утверждение украинских ценностей имели столь горький финал.

835

Concerning the Faults and Errors of One Book Editor // Komunist Ukerainy, 1973. 4 апреля. С. 77—82. Полный текст в Digest of the Soviet Ukrainian Press, XVII (May, 1973). С 1-6.

836

Holubenko. Preface to Dziuba, p. xxii; Dziuba letter to editor, Lit-eraturna Ukraina, November, 9. P. 4. Полный текст в Digest of the Soviet Ukrainian Press, XVII (December, 1973). С 22—23.

Каково же было реальное значение того десятилетия для мифа об украинской самобытности? Кроме маргинальных инцидентов в Западной Украине, поддержка, даже тайная, того вида национализма, который характеризовал движение военного времени, отсутствовала. Попытки режима осудить украинских авторов и чиновников за контакты с иностранцами указывают на замысел: память о галицких националистах 1941—1942 годов должна была служить напоминанием об ответственности для тех, кто хотел бы оживить национальные чувства. Неистовое усилие, предпринятое, чтобы связать идеи типа «прочь от Москвы» со всеми советскими пугалами прошлого и настоящего, показывает, что в конечном счете «младшим братьям-славянам» запретят демонстрировать чувство национальной гордости. Даже украинское отделение Общества охраны памятников истории и культуры после отставки Шелеста подверглось нападкам. Потом его деятелей обвинили в «идеализации прошлого», и влияние российского отделения этого общества усилилось в беспрецедентном масштабе.