Украинский национализм. Факты и исследования
Шрифт:
К тому времени оставшиеся силы УПА перешли в подполье. В течение, по крайней мере, зимних месяцев это часто означало буквальное самопогребение в бункерах. Трудности, переносимые в этих влажных, плохо освещенных, еле проветриваемых дырах (по воспоминаниям оставшихся в живых), почти неописуемы. После того как МГБ стало вовсю использовать полицейских собак, даже запах горящей свечи мог выдать расположение бункера. Националистические партизаны страдали не только физически, бездеятельность и недостаток приводили к серьезной депрессии. Однако более крепкие националисты продолжали готовить пропагандистские материалы для распространения весной и планировали мелкие нападения на агентов полиции, интеллектуалов-«ренегатов» и организаторов колхозов. Решительность, обусловившая такую деятельность, – террористические спорадические удары малых групп, являвшиеся серьезным ответом сталинскому террору, – была спровоцирована двумя событиями. Основная причина – усиление преследования Украинской католической церкви, начавшееся с ареста архиепископа Иосифа Слипого и других членов иерархии (апрель 1945 года). Затем советская карательная машина сделала все возможное, чтобы заставить украинских католических священников и их паству перейти в православие, захватывалась церковная собственность и арестовывалось много священнослужителей [813] . Как отмечено в главе 7, налет антиклерикализма, характерный для ранней ОУН, исчез во время войны. К 1946 году было очевидно, что советское преследование церкви означало подавление украинских национальных традиций, особенно с тех пор как православными священниками, в значительной степени завозимыми из России, стали заменять непокорное украинское католическое духовенство. Поэтому УПА взяла на себя роль защитника как религиозной, так и национальной свободы. Контрмеры УПА были направлены в основном против тех галичан, которые помогали советскому режиму притеснять Украинскую католическую церковь. В сентябре 1948 года был убит отец Гавриил Костельник,
813
Пантелей Д. Індіченко. Провал аграрной політики німецьких фашистів на тимчасово окупованой Радянськіой Україні, 1941—1944. Неопубликованная диссертация. Киевский университет, 1949. С. 242—243; ср., в частности, Bohdan Bociurkiw The Uniate Church in the Soviet Ukraine, Canadian Slavonic Papers, V (1965). С 99-107.
Националистические источники отрицали причастность УПА к этому убийству, но легко взяли на себя ответственность за убийство Ярослава Галана, весьма видного галицкого писателя, который давно сочувствовал коммунизму. После советской реоккупации Галан, специализировавшийся на антиклерикальной пропаганде, издал ряд публикаций, включая «С крестом или с ножом» и «Сумерки странных богов», в которых содержались нападки на Украинскую католическую церковь, включая почитаемого митрополита Шептицкого, и националистические организации [814] . Хотя Галан был атеистом (в некотором роде коммунистом) [815] , он, очевидно, сотрудничал со священнослужителями, перешедшими в православие, подобно Костельнику [816] . После его смерти были предприняты еще более серьезные попытки связать националистическое подполье и католическую церковь [817] . Согласно советскому источнику, на востоке Украины демонстрировался кинофильм, посвященный этой теме. [818]
814
Історія українськой літератури. Т. II. Киів: Видавництво Академії Наук Українськой РСР, 1957. С 804.
815
Ярослав Галан был членом Компартии Западной Украины – секции Польской Компартии. После того как решением Коминтерна (июль 1938 года) последняя была по инициативе Сталина распущена: якобы она являлась гнездом провокаторов и шпионов (а руководство вызвано в Москву и уничтожено), распущена была и КПЗУ, а после присоединения Западной Украины к СССР руководители КПЗУ были также расстреляны. В ВКП(б) Ярослав Галан не состоял. Галан не только выступал против униатов и националистов, но и разоблачал местных советских коррупционеров, чем, очевидно, был неугоден местному руководству. Незадолго до убийства органы безопасности отобрали у Галана личное оружие, хотя знали, что на него объявлена охота националистами, в связи с чем появились слухи о причастности органов безопасности к убийству Ярослава Галана. Он был зверски убит националистом в доме номер 18 по Гвардейской улице во Львове, где в его квартире (№ 10) позже был открыт мемориальный музей Ярослава Галана. Нынешние власти не преминули нанести Галану и посмертный удар: его музей, разумеется, был ликвидирован. На его месте – музей под названием «Литературный Львов первой половины XX столетия».
816
Там же.
817
Там же. С. 794. Ср. Історія українського війска (2-е издание; Виннипег: издатель Иван Тыктор, 1953), с. 813, где датой убийства Талана называется 23 октября 1949 года; Bociurkiw The Uniate Church, с. 107—109.
818
Ср. Історія українськой літератури, с. 794, и Сергей Даніленко Дорогою ганьби і зради (Київ: «Науково думка», 1970), с 337, о попытках P.A. Руденко, генерального прокурора Украинской ССР, приписать убийство во время допроса действиям униатов. В 1970 году вышел другой «документальный фильм» об Украинской католической церкви. См. A. Leonenko Since the Times History Remembers… // Людина і світ. 1970. Iuly (выдержки из обзора советской украинской печати, XIV, ноябрь 1970. С. 21.
Усиление жестокости советской милиции в сельских районах, вероятно, породило столь же мощную реакцию сопротивления, ибо огромное большинство оставшихся бойцов УПА вышли из галицких крестьян. Сначала репрессивные меры ограничивались размещением полицейских подразделений в деревнях. Позже могли депортировать все население деревни [819] . На замену коренным жителям приезжали поселенцы из отдаленных частей СССР. Таким образом, партизаны лишились надежной поддержки. Даже в районах, где западноукраинское крестьянство не было выслано, оно находилось под властью советской администрации, что облегчало сбор информации о действиях националистов. Широко развернутая кампания по организации колхозов усилила влияние сельской администрации. Но коллективизация продвигалась медленно из-за пассивного сопротивления крестьянства и жестоких нападений УПА на пришлых председателей колхозов. Уже в октябре 1949 года Никита Хрущев докладывал, что в Западной Украине крестьяне, вступившие в колхозы, составляют 61 процент сельского населения [820] . Даже если число колхозников не было завышено, можно сделать вывод, что к этому времени большинство крестьян в главных горных районах Галиции, где оперировала УПА, не было коллективизировано, так как коллективизация близилась к завершению в больших областях Западной Украины, наименее подходящих для подпольного сопротивления.
819
Марко Боєслав. Власні сили – дінаміт і цемент нації // Літопис. Т. IV. С 134.
820
Правда України. 1949. ЗО октября. С. 2. См., в частности: David R. Marples. The Soviet Collectivization of Western Ukraine, 1948—1949 Nationalities Papers, XIII (Spring, 1985). P. 24—44.
Советский милицейский аппарат долго не мог загнать в угол главных лидеров УПА. 5 марта 1950 года Верховный командующий Шухевич был убит в деревне около Львова [821] . Его смерть не означала конец действий УПА, но к концу 1950 года оставшихся членов организации было так немного и за ними настолько усиленно охотились, что осталось мало достоверных сведений об их действиях.
К середине двадцатых советский режим установил эффективную монополию силы почти на всей территории тогдашнего СССР. В отдаленных районах Средней Азии группы басмачей наносили спорадические удары приблизительно до 1930 года. На европейской территории СССР, однако, действительно серьезное сопротивление советской власти не вызвала даже коллективизация, несмотря на ненависть к ней большинства крестьянства. Отчаявшиеся крестьяне, которых довели до бандитизма, скрывались в лесах Белоруссии и Западной России. Массовые бунты происходили на Украине и в других местах, но они подавлялись, прежде чем успевали стать организованными восстаниями. Более упорное сопротивление советской власти имело место в начале Второй мировой войны. Помимо сопротивления красным партизанам, которое оказывали украинские отряды и несколько русских, вроде отряда Бронислава Каминского, имело место независимое восстание мусульманских горцев на Северном Кавказе осенью 1941 года, охватившее большую территорию. Хотя об этом восстании известно относительно мало, его тщательная конспиративная подготовка, синхронность начала и эффективный характер, похоже, ставят его в ряд наиболее важных антисоветских выступлений. Однако численность восставших – несколько сотен тысяч – не повзолила ему иметь серьезное значение на Северном Кавказе. Продолжая тему, можно сказать, что и в других смелых и продолжительных восстаниях против коммунистических режимов также участвовала лишь небольшая часть населения – в Тибете и Китайском Туркестане против пекинского китайского правительства или в Восточной Германии (1953) и Польше (1956). Венгерская революция 1956 года была, конечно, гораздо более важной, она затронула девять миллионов человек, была быстро создана разветвленная организация, но продолжалась революция всего несколько недель. Заметим, что более или менее эффективная антикоммунистическая деятельность украинских сил сопротивления длилась с середины 1944 до 1950 года.
821
См. статью П. Симоненко в «Комуніст України», № 2, февраль 1961 г., с. 82—88, взято из «Обзора советской украинской печати». 1961. Апрель. № 4. С. 8.
Невозможно представить полный перечень причин столь длительного сопротивления УПА. Однако их можно, вероятно, свести к следующим: 1) благоприятный ландшафт – относительно непроходимая местность для крупных подразделений регулярных войск, но расположенная близко к источникам снабжения питанием; 2) почти единодушная поддержка сельского населения; 3) довольно большая национальная группа (приблизительно 3 миллиона 500 тысяч одних только украинских
УПА с точки зрения масштаба сопротивления достаточно эффективна, но возникает вопрос: каковы результаты ее деятельности? Несомненно, УПА в течение нескольких лет отвлекала на себя советские ресурсы, но столь же ясно, что это не подвергало опасности советскую систему и не являлось серьезным препятствием для ее материального прогресса. Следовательно, достижения УПА следует искать в области политики и психологии, однако на однозначное отношение они рассчитывать не могут. Действия УПА, особенно крупномасштабная партизанская война между 1944 и 1947 годами, ослабляли способность галичан противостоять давлению советской системы. Многие тысячи наиболее энергичных галицких молодых людей погибли (хотя УПА спасла некоторых потенциальных призывников от смерти на фронте), а значительная часть галицкого населения была сослана. Хаос, вызванный партизанским движением, разрушил социальную ткань, сломав таким образом сложившиеся нормы жизни и семейные устои, которые в иных условиях были препятствием для установления советского контроля. С другой стороны, можно говорить о том, что советская власть в любом случае полностью подчинила бы галицкое население, доказательством чего может служить проведение коллективизации и жесткое преследование церкви. УПА, возможно, ценой чрезмерных человеческих страданий оказала если и неосязаемую, но тем не менее чрезвычайно важную психологическую поддержку угнетенному населению. Она показывала, что есть альтернатива, хотя и отчаянная, подчинению тоталитарному режиму. Западноукраинское население увидело, что сопротивление потерпело крах; но многие люди должны были понять: если международные обстоятельства изменятся, результат может быть иным. Я предсказываю, что память о длительном вооруженном сопротивлении будет еще многие годы жить в сознании людей Западной Украины. Эта память стала главным компонентом основополагающего мифа о национальном самосознании в этом регионе. Западноукраинцы являются в некотором смысле людьми оторванными от других из того большинства, которое находится под коммунистическим правлением. Следовательно, лишь западноукраинцы имеют право судить, стоило ли сопротивление УПА стольких жертв.
Согласно одному из основных националистических источников самой поздней истории УПА, менее 10 процентов ее операций имели место в Волынской области (под Волынью и Ровно) между серединой 1946 и серединой 1949 года [822] . Даже если это соотношение не точно, другие свидетельства указывают, что волынские болота и леса для националистических партизан стали менее важны после ухода немцев. Несомненно, Карпатские горы больше подходили для партизанской деятельности. Низкий уровень активности националистических партизан в Буковине (Черновицкая область) имеет то же объяснение. Труднее, пожалуй, понять, почему националистические партизанские действия слабо проявлялись в Закарпатской Украине (Закарпатская область). Горная лесистая местность региона и ее близость к Венгрии, Словакии и Румынии, где в 1940-х годах коммунистический контроль был еще не полностью установлен, делали, казалось бы, Закарпатскую Украину идеальным местом для развертывания партизанских действий. Некоторые украинские источники утверждают, что действия УПА там были значительными, но ранее приведенные в главе данные указывают, что в Закарпатской Украине на протяжении 1946—1949 годов было проведено менее одного процента операций УПА. Значительное число советских работ, посвященных этой теме, также не упоминают о серьезной вооруженной оппозиции советской оккупации в области [823] . Хотя советские источники нельзя воспринимать как энциклопедию украинского национализма, в них присутствуют пространные комментарии националистической деятельности в районе, расположенном к северу от Карпатского региона, Закарпатская Украина просто не упоминается в контексте темы националистического сопротивления.
822
Історія українського війска. С. 806—810; ср. английскую версию Льва Шанковского в The Ukrainian Insurgent Army in Fight for Freedom. New York: United Committee of the Ukrainian-American Organization of New York. 1954. С 44.
823
Наиболее серьезная советская работа по Закарпатской Украине времен войны и послевоенного времени – Ф. Евсеев. Народные комитеты Закарпатской Украины: органы государственной власти (1944—1945). Москва: Государственное издательство юридической литературы, 1955. Некоторую ценность имеет (в частности с. 120—125) работа В.А. Анучина «География советского Закарпатья» (Москва: Государственное издательство географической литературы, 1956). Чехословацкие должностные лица Frantisek Nemec и Vladimir Moudry в The Soviet Seizure of Sub-carpathian Ruthenia (Toronto: William B. Andersson, 1955) пишут о последних месяцах войны, a Vasyl Markus в FTncorporation de I'Ukraine Subcarpathique a I'Ukraine Sovietique, 1944—1945 (Fouvain: Centre Ukrainien d'Etudes en Belgique, 1956) представляет украинскую националистическую точку зрения. Ни в одном из этих источников не упомянута серьезная деятельность УПА в Закарпатской Украине, хотя Евсеев пишет о попытках сформировать националистические партизанские отряды в области.
Раскол населения во время войны между «мадьярофилами» – теми, кто сотрудничал с венгерским режимом, – и украинскими националистами помог укреплению советского контроля в Закарпатье. Примерно в то же время произошел раскол между горячими сторонниками украинской культуры и теми, кто считал себя русскими. Представители последней группы в большинстве своем были православными, а не католиками, как украинцы. Эти разногласия обусловили снижение сплоченности сельского населения, которая, как отмечалось выше, была необходима для ведения успешной националистической повстанческой деятельности. Можно предположить, хотя вряд ли существуют свидетельства, что ОУН-М, действовавшая в Закарпатской Украине и на Буковине, отказывалась сотрудничать с УПА, в которой доминировала ОУН-Б. [824]
824
В свидетельстве – «Організація українських націоналістів, 1929—1954» (с. 222) заявляется: неудача националистических партизан на смежных с Буковиной Карпатах частично обусловлена трениями между ОУН-М и ОУН-Б.
Однако сравнительно крепкие позиции коммунистов в Закарпатской Украине являлись более веской причиной. При чехословацкой администрации бедность сделала людей области восприимчивыми к коммунистической пропаганде, которая подпольно велась и при венгерском правлении. Как отмечено в главе 7, коммунисты в конце войны оказались способны развернуть значительное партизанское движение в Закарпатской Украине. Сеть местных коммунистов стала основой советского административного аппарата, без сомнения, с ее помощью были завербованы и информаторы в деревнях. Бывшие красные партизаны вошли в подразделения службы безопасности [825] . Для ведения широкоразвернутых националистических партизанских действий возникли серьезные препятствия. Вероятно, руководство УПА, адекватно оценив ситуацию, решило, что направлять значительную часть ресурсов в Закарпатскую Украину не разумно. Подобные соображения не позволяли УПА развернуть операции и на востоке Украины. В течение короткого периода во время войны, как признается в одном из послевоенных советских изданий, некоторые националистические партизаны действовали в Кировоградской и Черниговской областях; но, если не считать набегов на Житомирскую, Киевскую и Каменец-Подольскую (теперь Хмельницкая) области, националистические партизаны, похоже, не проникали в глубь Восточной Украины. [826]
825
См.: John Armstrong. The Soviet Bureaucratic Elite: A Case Study of the Ukrainian Apparatus (New York: Frederick A. Praeger, 1959). P. 108—110.
826
Історія Українськой PCP. Т. П. Киів: Видавництво Академії Наук РСР, 1958. С. 553.
Значение националистических действий во время войны, главным образом подпольной пропаганды на востоке Украины, будет показано в этой главе при обсуждении диссидентства шестидесятых и семидесятых годов. Жестокие репрессии, развернутые Сталиным и прекратившиеся лишь после его смерти в марте 1953 года, не позволяют говорить о проявлениях националистического влияния. В публикациях сталинского периода неоднократно подчеркивалось, что «буржуазный национализм» был главным врагом советской власти. На Украине такие публикации выходили чаще всего, и их тон был более острым, публикации были дополнены ужасными свидетельствами подавления церквей по замыслу Сталина (Украинской автокефальной церкви и Украинской католической), принудительной коллективизации сельского хозяйства и притеснения интеллигенции. Через три года после смерти Сталина Хрущев признал, что Сталин ненавидел украинцев, которых готов был депортировать всех до единого, но «их было слишком много и не нашлось территории, где их всех можно было бы разместить» [827] . В атмосфере страха, созданной таким отношением и действиями, вряд ли можно было ожидать открытых проявлений национализма.
827
Nikita S. Khrushchev. The Crimes of the Stalin Era: Special Report to the 20th Congress of the Communist Party of the Soviet Union (annotated by Boris I. Nikolayevsky) (New York: New Leader, 1956). P. 44.