Укрощение Россо Махи
Шрифт:
– В целом, да. Когда ты назад? Я безумно по тебе скучаю! –Сказала она.
– Скоро.
– Я люблю тебя, слышишь? – Вырвалось у неё.
От этих её слов, он вдруг почувствовал себя неловко, будто его застали за интимным делом, не предназначающегося для чужих глаз. Он промолчал.
– Почему ты молчишь? – Спросила она.
– А что говорить?
Он не то, чтоб знал, но чувствовал, нельзя ничего говорить, когда не уверен, что любишь. Ведь за каждое слово придётся ответить. Где ответить – этого он точно не знал, но чувствовал –придётся!
– Скажи
– Как в кино что ли? – Усмехнулся он.
– Примерно. – Сказала она.
– Давай договоримся так: я приеду –и скажу. Хорошо? А то по телефону про любовь и всякие такие вещи говорить, мне кажется, не очень правильно.
Говоря, Влад продолжал неспеша идти и не заметил, что остановился возле того самого балкона, на котором женщина, подозрительно искоса поглядывавшая на него, всё ещё развешивала на верёвках постиранное бельё. Последние слова поэтому он произнес чуть ли не шёпотом, машинально прикрыв рукой трубку.
– Ты от кого там шифруешься? – Засмеялась Власта на другом конце.
Он не знал, что женщина на балконе давно уже наблюдает за ним, явно не местным, с такого самого момента, как он появился во дворе, и теперь с подозрительным видом прислушивалась к тому, что он говорил по телефону.
Уши дамочки, как локаторы сейчас были направлены в его сторону. Он вдруг понял, откуда эта подозрительность. Пару дней назад по телевизору сказали, что террористы взорвали на юге страны жилой дом, и теперь все СМИ по телевизору и радио говорили только об этом. «Жена», одним губами объяснил он женщине, показав пальцем на телефон, чтобы та успокоила. Та не слишком уверенно, но всё -таки кивнула, продолжая так же неспешно развешивать бельё.
– Извини, я возле жилого дома, тут люди слушают, – сказал он громко, чтобы женщина на балконе услышала. – Где –то тут магазин, хочу воды себе купить без газа, а то в гостинице нет.
Выражение подозрительности на лице женщины сразу же сменилось благожелательностью, она поняла, чего нужно прохожему и вытянув руку, куда то в сторону, сказала: магазин? Это близко. В арку и налево.
Он кивнул, показав вверх большой палец и слегка поклонился.
– Привет жителям Царьгорода. – Не очень радостно сказала Власта, догадавшись, что он с кем –то без слов общается.
– Да, да. И тебе от них привет, – он мельком окинул взглядом цветущую за низким забором засохшую почти Мальву, красно –розовую мелкую турецкую гвоздику, и похожие на синий Агератум васильки, которые были посажены чьей –то заботливой рукой на участке возле дома, а затем, повернув голову, опять покосился на всё ещё вешающую бельё женщину, которая, прервав на время своё занятие, свесилась наполовину с балкона с намерением посмотреть, пошёл ли приезжий туда, куда ему показали.
– От кого именно привет? – Не поняла она.
– А тут от дамы одной местной. – Довольный своей шуткой, заулыбался он.
– Какой ещё дамы? – С тревогой спросила она.
– Извини, тебя не слышно.
– Что?
Он потряс сухой веткой мальвы перед телефоном, мол, помехи, извини, а потом совсем отключился,
Глава десятая
– Нас предали! – Закричал командарм местной Красной конницы товарищ Будь Ённой, увидев перед собой главного красного дикатора Настали.
Сцена происходила на уступах Фаллопиевой трубы, которую здесь все называли Лестничной Клеткой.
– Что случилось, товарищ командарм? – С грузинским акцентом спокойно поинтересовался у него Кровавый диктатор.
– Объегорили нас! Обошли на кривой кобыле – Закричал легендарный командир, соскакивая с розового коня, который даже по первому беглому впечатлению, начал уже линять.
– Расскажите подробнее, – потребовал Настали.
– Что рассказывать? Мы как всегда с песняками и свистом пошли вперёд, а там засада. И ангел тамошний, этот Курчавый кричит: назад! Хода нет. Дама, мол, беременная. Идите отсель, а иначе вам всем крышка! Потом снова говорит: у нас отныне царь на троне. Так что красные теперь вне закона. Идите по своим тюрьмам и ждите. А нет – мы вас всех назад сами пересажаем! За что боролись, а?
Все красноармейцы, которые это слышали, начали улюлюкать и топать, да так, что диктатор, окинув грозным взором красную конницу, был вынужден крикнуть: «молчать»! А затем добавил уже мягче:
– Не волнуйтесь, товарищи, спешивайтесь, – показав трубкой вниз, произнёс диктатор. – Давайте обсудим возникшую революционную ситуацию.
Конники спешились и уселись на красную материю. Диктатор встал на трибуну, достал кожаный молоток и, стукнув им по левому полушарию мозга, объявил:
– Подпольный съезд партии Менструальной Крови считаю открытой! Лишних прошу не удаляться. Товарищи, как только что стало известно, наша родина опять беременна царём и ей угрожает опасность. Революционная ситуация, как видите, налицо: низы, то есть мы, не можем, а верхи – в этот момент он ткнул широкой частью трубки вверх – не хотят.
Кто -то заржал.
– Прошу быть серьёзней! – Стукнул опять молоточком диктатор.– Есть желающие высказаться?
– Я бы выступил, да не на чем! – Заявил под общий хохот некий тип из красного собрания.
– Призываю соблюдать дисциплину! – Повторил, стуча по мозгу докторским молотком Красный Диктатор.
– Можно я? – Встал интеллигентного вида господин в шпионском котелке. Оглядев всех, он спросил:
– А заграница нам поможет?
– Чем она вам должна помочь?
– Удивился тиран.
– Ну, прерываниями там всякими.
– Как она может помочь, если наш голос ей не слышен! – Закричал кто -то с места.
– За что посадили? – Рванул на себе рубаху какой –то другой боец, весь обвязанный бинтами с запёкшейся кровью. – Бинты позорные, сатрапы…ненавижу!
Выпустив изо рта пену, он упал, начав конвульсивно дёргаться. Все без малейшего участия посмотрели на него, а потом отвернулись. Видя, что его демарш никого не заинтересовал, боец встал и сел на место, вытерев слюнявый рот кусочком материи.