Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость
Шрифт:
Ремень В–портала он теперь носил всё время с собой, точнее, на себе, чтобы всегда иметь возможность мгновенно переместиться куда–нибудь в другой район земного шара или Солнечной системы. Появлялась и такая мысль. Его так и подмывало сделать это, проверить возможности «телекинетической машинки», а заодно оценить правильность своих выводов. Но он терпел, понимая, что мальчишеское любопытство до добра не доведёт. Всё–таки речь шла о таких глобальных вещах, как судьба дорогих ему людей и безопасность всей системы «Триэн».
И ещё одна мысль не давала покоя.
Он понял,
Роман осторожно потрогал пряжку ремня под курткой, привычно огляделся (в пси–диапазоне), подозрительных потоков внимания к своей персоне не заметил и шагнул в подъезд Волиного дома; он ходил в магазин за молоком, кефиром, яйцами и хлебом. Питаться в ресторане было рискованно, а у Тимошенко в холодильнике из всех видов продуктов мёрзли только лимон, бутылка грейпфрутового сока и початая бутылка водки.
Известный волейболист принял его с радостью.
После того как Роман вылечил приятеля Воли, такого же волейболиста, члена сборной, слава о нём как о высококлассном целителе поднялась ещё выше, и Тимошенко был чрезвычайно доволен дружбой с «настоящим висвом».
Квартира Воли Роману понравилась: большая, просторная, светлая, не загромождённая лишней мебелью и не увешанная модными футуристическими инсталляциями. Правда, долго в ней оставаться не хотелось. Юна ждала в Выборге, и Роман маялся, изучая В–портал, ожидая визита Малахова, не находя себе места.
Воля позвонил, чтобы сказать о непредвиденных задержках, и обещал приехать после девяти часов.
— С Жанной, — добавил он.
— С какой ещё Жанной? — не понял Роман.
— Познакомлю, любит волейбол, — Тимошенко хохотнул, — и волейболистов.
— Твоя прежняя подруга тоже любила волейбол и волейболистов.
— Что ж поделаешь, если я такой интересный.
— Не хочу, чтобы меня видели у тебя.
— Почему?
— Есть причины.
— Ладно, приду один, сходим в кафе.
— Я сварил манную кашу, этого достаточно.
— Эх, задавил все мои инициативы, — пошутил волейболист.
— И не рассказывай никому, что я у тебя ночую.
— Загадками говоришь, висв.
— Договорились?
— Как прикажете.
Роман снова взялся за В–портал, но отложил со вздохом.
Он уже изучил ремень вдоль и поперёк, знал все его впадинки и выпуклости, понимал, как он включается. Оставалось только провести эксперимент, который позволил бы окончательно убедиться в своей правоте. Но экспериментировать одному строго–настрого запретил Олег Харитонович, оставалось только ждать его появления.
Наконец в начале девятого раздался звонок.
Роман схватился за айком, заметил отсутствие номера, насторожился: звонил не Малахов.
— Алло.
— Роман Евлампиевич? Добрый вечер. Это Захария Салахетдинович.
— Захара… Салаха…
Смешок
— Тамерлан.
— Ага, добрый вечер. — Роман постарался скрыть растерянность и удивление; Тамерлан никогда не звонил ему. — Слушаю вас.
— Тебе Олег Харитонович не звонил насчёт Афанасия Вьюгина?
— По какому поводу? — хмыкнул Роман. — Он должен был прийти ко мне, помочь разобраться с… объектом.
— Ты его понял ? Объект?
— Мне кажется…
— Кажется или понял ?
Роман стиснул зубы.
— Полностью уверенным быть не могу, нужен эксперимент. Я ждал Олега Харитоновича…
— Он исчез, почему я тебе и звоню.
— К–как исчез?!
— Тут целая история. Афанасий Вьюгин встретился со своим экстрасенсом Джокером, который отдыхал на Канарах, вернулся домой, я имею в виду Вьюгина, явно не в себе, Шехерезада уверена, что он был пьян. Олег договорился встретиться с ним… и уже четыре часа не отвечает на звонки. Не отвечает и Вьюгин, и где он сейчас, неизвестно.
— Неяслух…
— Я не смог до них достучаться через неяслух, попробуй ты.
— Хорошо, поищу.
— Где ты территориально?
— Марьина Роща.
— Конкретнее.
— Второй проезд Марьиной Рощи, дом два, квартира одиннадцать.
— Я пришлю опергруппу.
— Не надо, никто не знает, что я остановился здесь.
— Кроме Олега.
— Ну да, — проговорил сбитый с толку Роман.
— Жди. — Голос Тамерлана в трубке оборвался.
Роман посидел немного с прижатой к уху трубкой, хотел выругаться, но на ум пришли наставления Олега Харитоновича. Три вещи нельзя терять ни при каких обстоятельствах: честь, надежду и спокойствие. Поэтому спокойно, друг висв, ещё не вечер. И ещё он говорил: три вещи разрушают человека — вино, гордыня и злость. Вином мы не балуемся, с гордыней иногда справляемся, а злость мешает, вот как сейчас после слов координатора. Пора привыкнуть к безапелляционному тону Тамерлана, уж такой он человек.
Впрочем, не об этом речь. Олег Харитонович встречался с Афанасием, а тот перед этим встречался с Джокером, который загорал где–то на Канарах… погоди! Неужели Тамерлан намекал на… вербовку?! Если Джокера, не дай бог, вербанули, он мог подставить и Афоню, а тот — Харитоныча?!
Роман вскочил с дивана, прошёлся по комнате, успокаиваясь.
Если так, дела плохи, висв. Олег Харитонович очень сильный пси–манипулятор, его просто так не вычислишь и не возьмёшь, он умеет защищаться и отводить глаза любому человеку, равно как и рептилоиду. Что же получается? Он погиб?!
Струя ледяной воды, окатившая голову над ванной, отрезвила. Роман вытерся насухо, сел в кресло, окончательно привёл мысли и эмоции в состояние ответственности . План созрел.
Сначала — Афанасий. Возможно, его мыслесфера подскажет, что случилось. Затем — Олег Харитонович. Если он не отзовётся, придётся бить тревогу, потому что это будет означать, что координатор находится в бессознательном состоянии. Убивать его Поводыри не станут, он слишком много знает, будут пытаться завербовать или запрограммировать. Значит, время ещё есть, он не сдастся без боя.