Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость

Головачёв Василий Васильевич

Возле подъезда Волиного дома стояли две машины: чёрный джип «БМВ» — Х7» и фиолетовый седан «Мазда–8». Парни в камуфляже затаскивали в них тела боевиков.

— Их машины, — кивнул Тамерлан на джип. — С латвийскими номерами и с блямбами диппредставительства. Мы их быстро найдём.

— Этот человек… их командир… сильный оператор. И он не человек.

— Вполне допускаю. Кроме завербованных людей Поводыри используют на Земле и киборгов, и рефаимов, искусственных существ, и своих соотечественников. Как он выглядел?

— Белолицый,

гибкий…

— Представь.

Роман вспомнил облик командира киллер–команды, вывесил перед мысленным «экраном».

Тамерлан кивнул.

— Похоже, это действительно потомок рептилоида. Либо рефаим. Мы уже имели с ними дело, Поводыри часто бросают их на произвол судьбы. Людей надо уговаривать или программировать, что требует дополнительных усилий, но не даёт стопроцентной гарантии. Рефаимы же сразу выращиваются с нужной программой, как в своё время Адам с Евой.

— Они сильные пси–операторы?

— Статистики нет, я вообще не помню, чтобы кто–то из них обладал гипнотической силой. Этот индивидуум мне непонятен. Но если бы он был настоящим рептилоидом с большими полномочиями, он ушёл бы иначе.

— Как?

— Через В–портал.

Подъехала белая «Лада Гранта», распахнулась дверца.

Тамерлан сделал жест, предлагая Роману место на заднем сиденье, сел рядом.

— Домой.

Выехали со двора.

— В–портал у тебя?

— На мне. Закамуфлирован под ремень.

— Расскажи, что произошло в Томске.

Роман посмотрел на водителя.

— При нём можно, — сказал Тамерлан.

Делиться своими приключениями на Луне с незнакомым, по сути, человеком не хотелось, но он был координатором, а начальство Роман уважал.

Вся его лунная эпопея уместилась в два десятка фраз.

— Да, прогресс не стоит на месте, — заметил Тамерлан, имея в виду само устройство. — Передвижение вне пространства и времени сначала освоили фантасты, но, как оказывается, оно доступно и учёным.

— Прогресс, — вдруг с презрением заговорил водитель, пожилой, с густой седоватой бородой, похожий на попа, снявшего рясу. — Прогресс — зло! По большому счёту, прогрессируют только средства уничтожения людей, а не средства выживания. Кто бы что ни выдумал, всё это сначала прибирают к рукам военные.

— Ну, не всё, — возразил Тамерлан. — Прогресс есть следствие природы человека, стремящегося к лучшей жизни. Стремление к благу вообще неистребимо, поэтому его нельзя понимать как зло. Во зло прогресс превращается, когда его скорость начинает опережать возможности человека, что приводит к утрате контроля над процессом. Сегодня на Земле техника развита сильнее, чем мировоззрение, этика и мораль.

— Что и насаждают у нас эмиссары АПГ, — проворчал водитель. — А кто им не подчиняется, того они программируют, как Хусейна или Бер–Азизи недавно.

— Тут ты прав, Саддам Хусейн им не подчинился, отчего и началась война. Кстати, точно так же не подчинился

когда–то Сталин, а Гитлер легко поддался, что тоже послужило косвенной причиной войны.

— Все великие властители работали под программой.

— Знакомьтесь, — сказал Тамерлан. — Замначальника контрразведки Ростислав Филиппович.

Водитель оглянулся, подмигнул Роману.

— Волков Роман Евлампиевич, — с заминкой представился висв.

— Наслышан, — сказал замначальника контрразведки «Триэн». — Как вы относитесь к ношению бород?

Роман в замешательстве посмотрел на спутника, во взгляде которого протаяла усмешка.

— К бородам? Вы имеете в виду традицию?

— Традиции в этом отношении давно умерли, — развеселился водитель. — Я имею в виду свою бороду. Друзья издеваются, говорят, она больно редкая. Вот и Захария так считает.

— Бороды опасны, — веско сказал Тамерлан. — На них скапливается огромное количество патогенных микроорганизмов.

Водитель засмеялся.

— Ты ещё добавь, что недавно за это открытие дали Игнобелевскую премию в области здравоохранения.

— Кому? — заинтересовался Тамерлан.

— Не то шведам, не то бельгийцам, не помню.

— Что ж, это справедливо.

Роман понял, что шутливой пикировкой его просто пытаются отвлечь от перенесённого стресса. На душе стало легче.

— Игнобелевские премии не всегда несут издевательский и пародийный оттенок, — добавил Тамерлан. — Изредка они напоминают человечеству о по–настоящему серьёзной опасности.

— Ну да, — хмыкнул Ростислав Филиппович, — ты ещё вспомни о Премии мира, полученной британскими неврологами.

— Не помню такой премии.

— Они доказали, что богохульство и ругань обладают выраженным болеутоляющим эффектом.

— Это общеизвестно.

— Ещё бы, — фыркнул водитель. — Когда ударишь себя молотком по пальцу, мат действительно помогает. Не так ли, Роман Евлампиевич?

Роман вежливо улыбнулся.

Машина добралась до Алтуфьевского шоссе, свернула во дворы массива многоэтажек.

Вылезли из «Гранты» у нового краснокирпичного дома этажей в тридцать.

— Здесь я живу, — сказал Тамерлан почему–то осуждающим тоном, пропуская гостя в подъезд.

— Я осмотрюсь и подойду, — остался в машине заместитель «триэновской» контрразведки.

Поднялись на шестнадцатый этаж.

Дверь открыла заплаканная, с осунувшимся бледным лицом, очень красивая девушка.

— Знакомьтесь, — сказал Тамерлан. — Роман, Шехерезада, моя дочь.

— Очень приятно, — сказал Роман, вспоминая, что это жена Афанасия.

— Проходите.

Мужчины вошли.

Прихожая поразила Романа обилием зеркал, дверец, ниш и полок. Что таится за дверцами встроенных в стены шкафов, спрашивать было неудобно, однако полки были заставлены книгами, и это обстоятельство примирило эстетические вкусы Романа с тем, что он увидел.