Улыбка гения
Шрифт:
— Не думал, что помните меня, а вот хлебушек ваш куснул — и так хорошо сделалось, не передать. У вашего хлеба вкус особый, от других отличный, с детства помню. Он здесь в Сибири какой-то особенный, свой, одно слово, — сказал он примерно те же слова и покосился на сидевшего в своей коляске Сыромятникова, надеясь, что тот не уличит его в повторе одной и той же фразы. Да и невелика беда, хлеб и впрямь, как ему показалось, имел свой особый вкус, и в этом он был честен.
— Кушайте на здоровье, Дмитрий Иванович, — послышались
— Рады, что не забываете о нас, сами в гости пожаловали.
— Мы уж не надеялись свидеться…
— А что, есть такие, кто меня с тех самых пор помнит? — звонко спросил он, подойдя ближе к собравшимся.
— Помним, помним, — раздались старческие голоса.
— Как в лапту играли, в бабки, как же можно забыть.
— А ну, назовитесь, идите ближе. Кто будешь? — спросил у первого подошедшего к нему седого, как лунь, старика.
— Никола Мальцев, — густым басом отвечал тот.
— А мы Урубковы будем, — подошли вслед за ним два невысоких мужичка.
— Помню, помню, — согласился Менделеев, — я вас еще Об- рубковыми дразнил, а вы обижались.
— А мы тебя Митькой звали, ничего?
Менделеев громко захохотал:
— Да разве на такое можно обижаться… Что было, то быльем поросло.
Следом подошли еще двое, назвались: Иван Соколов и Иван Мальцев.
Менделеев всем пожимал руки, извинялся, что не захватил никаких подарков, обещал непременно прислать что-нибудь, когда вернется в Петербург.
— Помнится, еще такой Сенька Вакарин был, что-то не видно его. Живой ли?
— Помер, — отвечали ему, — годков пять как схоронили. Угорели всей семьей, нетрезвые были, вот Бог и прибрал.
— Да, жизнь — такая штука: срок пришел — и спорь не спорь, а пожалуй, куда положено. А церковка то стоит, которую матушка моя строила…
— Стоит, — закивали головами крестьяне, — спасибо матушке вашей, вечная ей память.
— Говорили, будто тоже померла? Царствие ей небесное, хорошая женщина была, нас все на ум-разум наставляла…
— Школу вон тогда построила, и школа та тоже пока жива.
— Чего же вы наш дом не сохранили, а? Мне теперь и остановиться негде.
— Так мы найдем, у батюшки дом велик, можно у него заночевать, — бойко отвечали мужики.
Менделеев только сейчас заметил, что чуть вдалеке от толпы стоит священник в полном облачении, но в общий разговор не вступает. Он подошел к нему, поклонился, попросил благословления. Тот привычно перекрестил его со словами: «Бог благословит».
— Недавно здесь, как понимаю? — спросил его Дмитрий Иванович.
— Второй годик уже пошел, — ответил тот.
— А чего так невесело? Обижают, поди?
— Не без этого, — кивнул ему священник, — народ тут, как у нас говорят, с вывертом подобрался, говорят одно, делают другое. Как только ваша матушка с ними справлялась. Порола наверняка?
— Бывало и такое с теми, кто не понимал доброго слова. А так,
При этих словах Менделеев повернулся в сторону толпы крестьян и громко спросил:
— Сейчас-то, на нового хозяина, что вам работу на поташном заводе дает, жалобы не строчите?
Сыромятников, стоявший здесь же, неподалеку, криво улыбнулся и негромко проговорил:
— Да не без этого… Повадилась коза в огород ходить, никак не отучишь.
Крестьяне, казалось бы, пристыженные, молчали. И вдруг из задних рядов раздался чей-то звонкий голос, судя по всему, молодого человека:
— А как же не жаловаться, коль не платит вовремя, мы свою работу сделаем, а расчета по полгода ждем.
Сыромятников зыркнул по рядам, стараясь определить, кто это подал голос, но толпа сомкнулась, и рассмотреть крикуна не представлялось никакой возможности.
— Пишите, пишите, — сквозь зубы проговорил он, — пока бумага не перевелась. Если дальше так работать будете, привезу с города ссыльных и вместо вас поставлю.
— Не посмеешь, — раздался все тот же голос, — мы их мигом отвадим, тут наша земля, против нашей воли не посмеешь.
— Кончайте, братцы, — поднял руку вверх Менделеев, — я к вам за столько лет в гости приехал, а вы меня так встречаете. Неужто потом обиды свои высказать не сможете? Я вам не мировой судья, рассудить не берусь. Ладно, забираю старичков с собой, пойдем в школу, посидим там, может, и угостят чем, а потом общую фотографию сделаем. — И он смело зашагал в сторону приземистого здания, где уже более полувека размещалась школа для крестьянских детей.
Вслед за ним покорно засеменили знакомые ему по детским годам старики, чувствовавшие себя неловко, словно их в чем-то уличили. Менделеев, оглянувшись на них, заметил это и подумал: «Значит, есть еще совесть у людей. Фабрику и дом родительский не иначе как кто-то из их родни поджигал, о чем им наверняка известно. Но ведь ни за что не скажут, да и мне допрос вести не резон».
В некогда милых Аремзянах Дмитрий Иванович пробыл недолго, тем более что погода хмурилась, и, попив со старичками чаю, они сфотографировались на крыльце церкви и на этом распрощались.
Глава четвертая
Чуть отъехав от деревни, он обернулся, мысленно прощаясь с памятными местами, понимая, что вряд ли еще когда ему придется здесь побывать, и так до конца не понял, получил ли он радость от встречи со своими ровесниками или, наоборот, встреча с ними вызвала в его душе какие-то темные, запрятанные в глубине души воспоминания, когда он еще мальчишкой мало обращал внимание на материнские хлопоты, а больше думал о своих собственных развлечениях.