Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь
Шрифт:
– Ты права, малышка Молли, – признал он. – Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на критические разборки. Я постараюсь исправиться.
– Молли, почему ты еще не спишь? – спросила мама, входя в комнату со стопкой сложенных отцовских футболок.
– Мы пели, – сообщила я.
– Да уж слышала. – Открыв верхний ящик комода, она положила туда футболки. – Но теперь тебе пора в свою кроватку, уже первый час ночи.
– Представляешь, Нора, после стольких лет семейной жизни я наконец понял, кого ты мне напоминаешь, – сказал папа.
– И кого же? – закрыв ящик комода и повернувшись к нему,
– Грейс Келли, – игриво произнес папа.
Мама рассмеялась. Мягко похлопав его по накрытой одеялом ноге, она заправила за ухо непослушную прядь своих волнистых белокурых волос и вдруг действительно слегка напомнила мне Грейс Келли. Она улыбнулась отцу, и они обменялись особым взглядом, очевидно, забыв о моем присутствии. Мне вообще не следовало видеть этот взгляд.
– Я иду спать, – заявила я, скатываясь с маминой половины кровати. Поднявшись на ноги, я прошла к двери.
– Крепких снов, – произнесла мама таким отстраненным тоном, словно уже перенеслась на другой конец земли.
– Спокойной ночи, солнышко, – произнес папа, не сводя взгляда с маминого лица.
19
К телефону подошла Сиенна, и меня сразу поразил теноровый тон голоса, сказавшего: «алло». Тембр такого довольно низкого голоса, добавив своей обладательнице несколько лишних лет, напомнил мне голос актрисы Джулии Стайлз [24] . Я подумала об Амалии, вспомнив, что она забеременела мной в двадцать один или в двадцать два года. Мысленно я сейчас разговаривала по телефону с молодой беременной Амалией и испытывала те же смешанные чувства любви и возмущения, которые всегда возникали, когда я думала о собственной биологической матери.
24
Джу2лия О’Ха2ра Стайлз (1981) – американская актриса, дебютировавшая в 2006 году как режиссер с фильмом «В бреду».
«Смехотворно, – подумала я. – Она же мне совершенно чужой человек. Семнадцатилетняя незнакомка».
– Привет, Сиенна, – ответила я. – Мы с мужем так рады, что вы захотели поговорить с нами. Я знаю, что вы хотели поговорить также с парой других семей и…
– Я уже поговорила с ними, – перебила она. – Не сказала бы, что разговоры получились особо приятными.
Мое настроение слегка улучшилось. Мне отчаянно хотелось спросить, почему же разговоры с другими семьями получились «не особо приятными», чтобы избежать сделанных ими ошибок, но я понимала, что лучше ни о чем не спрашивать.
– Должно быть, очень трудно разговаривать с людьми, когда так много поставлено на карту, – заметила я. – Естественно, я и сама сейчас слегка нервничаю.
Она долго молчала, и я уже испугалась, что она бросила трубку. А потом вдруг осознала, что она плачет.
– Сиенна? – взволнованно спросила я. – С вами все в порядке?
– Да, – всхлипнув, выдавила она.
– Это ужасно трудно, правда?
– Правда.
– Может, хотите поделиться со мной своими чувствами? – Я вдруг вспомнила, как Зоуи советовала во время наших первых разговоров с биологической матерью
Она сопела и хлюпала носом. Я ждала, закусив губу. Голос у нее, возможно, звучный и взрослый, но плач выдал юную девчонку, и я сама расстроилась из-за нее.
– Просто… – начала она, – просто мне хочется убедиться, что я найду для моего ребенка по-настоящему идеальный дом. Из-за этой беременности я пережила столько страхов, но теперь мне необходимо убедиться, что она попадет в хороший дом. В идеальный дом.
«Она…» Так это девочка! Мне не терпелось сообщить это Эйдену.
– Честно говоря, Сиенна, вряд ли вы найдете где-то идеальный дом, – задумчиво произнесла я. – Однако бывают, конечно, хорошие дома, и мы с мужем, на мой взгляд, как раз можем предоставить такой дом вашей малышке. Может, у вас есть к нам какие-то вопросы?
– Нет. То есть я все узнала из вашего портфолио. Мне нравится, что у вас уже есть маленькая девочка, и у нее будет сестричка. И что у вас есть собака. Мне всегда хотелось собаку, но…
– Сиенна? – прервала я ее с упавшим сердцем. – По-моему, вы перепутали наш рассказ с какой-то другой семьей. У нас нет девочки. И собаки. Хотя собаку мы можем завести.
Мы с Эйденом никогда не говорили об этом, но я буду рада завести собаку, если она поможет обрести ребенка.
– Вы шутите, – растерянно произнесла она. С другого конца линии до меня донесся шелест бумаги. – Как вы сказали, вас зовут?
– Меня зовут Молли, – повторила я. – А моего мужа – Эйден.
– Ой, блин. Я совсем запуталась.
Я зажмурила глаза. Испугавшись, что сейчас тоже заплачу. Внезапно во мне вспыхнул неистовый соревновательный дух по отношению к той паре с девочкой и собакой. «Что будет лучше самому ребенку», – мысленно напомнила я себе.
– Понятно, но почему бы нам все равно не поговорить немного. Должно быть, вы выбрали и наш вариант тоже, поэтому…
– Да, все нормально, я нашла вас. Вы тоже понравились мне. И ваши близнецы.
– Точно! Это мы. Эти близнецы приходятся нам племянниками. Разве они не очаровательны?
– Да. – Ну вот, похоже, она улыбнулась. В ее голосе прозвучала радость, и я воодушевилась. – Они выглядят очень счастливыми. По-моему, вы упоминали, что они живут поблизости от вас?
– До их дома всего пару миль. Ваша малышка сможет видеться с ними постоянно. Они вырастут вместе, как кузены.
– Здорово, – сказала она.
Молчание между нами затягивалось, а в моей голове царила бессмысленная пустота. Я еще не успела пережить шок от этой путаницы. Мне с трудом, но удалось найти новую тему.
– А как вы сами себя чувствуете? – спросила я. – Беременность проходила легко?
– Поначалу меня часто тошнило, но сейчас уже просто… надоело быть такой слоноподобной. Мне просто хочется, чтобы все поскорее закончилось.
– Понятно, могу себе представить, – согласилась я. Вынашивая Сару, мне не удалось растолстеть. Хотя хотелось. – По-моему, вы очень смелая, – добавила я. – Вы сделали трудный выбор, решив выносить ребенка, и теперь вам предстоит не менее трудный выбор семьи, которая сможет подарить ему – подарить ей – замечательную жизнь.