Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь
Шрифт:
– Ты была не младенцем, – ухватившись за подлокотник кресла, Дэни медленно поднялась на ноги, а я отступила подальше от нее. – Тебе уже было два года.
– Нет, я была младенцем, – упрямо повторила я.
– Нет, тебе было два года. – Она отряхнула сзади свои черные джинсы. – Мне лучше знать, – запальчиво заявила она. – Мне уже было пять лет, и я помню, как все говорили, что мы с тобой будем вместе играть, а я только возмущенно закатывала глаза, потому что тебе, малявке, было всего два года. Амалию сюда притащил социальный работник, и они оставили тебя на попечение дяде Грэхему и бедной тете Норе. Ей пришлось согласиться взять тебя, чтобы удержать
Образ Амалии, стоявшей на пороге со мной на руках – с крошечным младенцем, завернутым в одеяльце, – и представлявшей меня моему отцу, начал разваливаться.
Дэни прислонилась к перилам веранды.
– Ты была вся в болячках, – продолжила она. – Какая-то соседка Амалии нажаловалась на нее из-за такой запущенности. Она совсем спятила. Ты знаешь, что она лечилась в дурдоме, где работал твой отец, и только потом ее якобы наняли так называемой учительницей танцев, поняла? Никто не хотел, чтобы она жила здесь, но дядя Грэхем настаивал, а он всегда добивался того, что хотел.
Она опять глянула в сторону дома, где, по моим представлениям, мама с Расселлом переодевали отца в чистую одежду. Мне показалось, что я увидела отблеск искреннего сочувствия на лице моей кузины.
– И теперь, как я подозреваю, он за это и расплачивается, – заключила она.
– Я не верю ни единому твоему слову, – заявила я.
Резко открыв дверь и протопав в дом, я захлопнула ее за собой. В воздухе уже пахло цитрусовым освежителем. Я стояла, прижавшись спиной к двери, и глубоко дышала, стараясь выбросить из головы злосчастные события последнего получаса.
28
Через час, когда я уже опять читала на диване, Расселл вывез на веранду папу. Я только делала вид, что читаю, а на самом деле все сказанное Дэни без конца прокручивалось в моей голове, не оставляя места для других мыслей. Атмосфера веранды еще казалась испорченной ее отвратительными словами.
– Вот ты где, – сказал папа, как будто искал меня в доме. – Не могла бы ты ненадолго оторваться от книги и немного попечатать? Я хочу набросать несколько заметок к завтрашнему интервью в радиостудии.
– Ладно, – сказала я, закрывая книгу и медленно вставая с дивана.
– Небывалый энтузиазм! – поддразнил меня папа. – Может, мы лучше поработаем ближе к вечеру?
– Нет, все нормально, давай сейчас. – Я глянула на Расселла. – Я могу сама завезти его в дом, – предложила я.
По-моему, я впервые открыто взглянула в глаза Расселлу после той дурацкой истории у Стейси и обрадовалась, увидев, что он улыбнулся мне.
– Крикните меня, Грэхем, если понадоблюсь, – бросил Расселл, возвращаясь в дом.
Я слегка помучилась, перевозя коляску через порог. Из-за книжки, зажатой в одной руке, у меня не получалось нормально взяться за обе ручки, но в доме все пошло гладко. Проходя по коридору, я вдруг разволновалась. Мне вспомнилась желудочная инфекция, которую я подхватила в школе, когда мне было девять лет. Никогда не забуду замешательства, вызванного тем, что я не успела добежать до туалета. Может ли быть нечто более унизительное? А ведь я тогда была еще совсем маленькой.
А ему, взрослому мужчине, еще и приходится носить подгузники. Он не способен даже самостоятельно вытереться. Я взглянула на папину макушку, где седые пряди вытесняли черные у висков, на папины руки, лежавшие на подлокотниках, точно закрученные белые ракушки. И в порыве нахлынувшей вдруг любви остановила коляску, перегнулась через спинку
– Эй! – мягко произнес он. – С чего вдруг?
– Я люблю тебя, – ответила я, обнимая его так долго, что это, должно быть, показалось ему странным.
– Что случилось, Молл? – спросил он.
– Ничего, – уверенно заявила я и, взяв себя в руки, выпрямилась и покатила коляску дальше.
Добравшись до его кабинета, я заняла свое обычное место за компьютером. Положив книжку на письменный стол, я подняла пальцы над клавиатурой.
– А что это ты сейчас читаешь? – спросил он.
Я заметила, что он пытался прочесть название, но, несмотря на то что Расселл заменил его подголовник на более удобный старый, папе не удавалось склонить шею так, чтобы увидеть обложку книги.
– Да так, просто одна повесть, – сказала я. – Называется «Навсегда».
– «Навсегда» Джуди Блум? – уточнил он.
Я почувствовала, как загорелись мои щеки. Есть ли хоть одна книга, которую я могла бы спокойно читать, зная, что ему она неизвестна?
– Угу, – небрежно подтвердила я, словно мы говорили о Нэнси Дрю [27] или «Маленьких женщинах» [28] .
– И как, тебе нравится? – спросил он.
– В общем, так себе, – вяло ответила я, как будто еще не читала настолько скучной книги, как «Навсегда». – Рискнув взглянуть на него, я добавила: – Похоже, ты уже слышал о ней или даже читал?
27
Нэнси Дрю – популярный литературный и киноперсонаж, девушка-детектив, известная во многих странах, была создана Эдвардом Стратемейром (1864–1930), американским писателем и издателем. Впервые Нэнси Дрю появилась в книге «Тайна старинных часов», опубликованной в 1930 году и написанной рядом авторов под коллективным псевдонимом Кэролайн Кин.
28
«Маленькие женщины» – роман американской писательницы Луизы Мэй Олкотт (1832–1888), написанный частично по детстким воспоминаниям автора, где описывается жизнь четырех сестер семейства Марч.
Он слегка повернул голову, что, как я знала, соответствует попытке пожать плечами.
– Еще бы, о ней спорят уже лет пятнадцать, к тому же я работаю с подростками, – ответил он, хотя пока оставалось непонятным, читал ли он ее.
Я надеялась, что не читал.
– Кстати, ты знаешь, что эту книжку кое-где внесли в список запрещенной литературы? – спросил он.
– Вот уж глупость, – заявила я, испугавшись, что он собирается запретить ее прямо сейчас в своем доме.
– Совершенно согласен, – кивнул он. – Я не высокого мнения о книжных запретах. Однако что же ты поняла, читая ее?
– Я пока в самом начале, – соврала я и добавила с притворным раздражением: – Мне казалось, мы собирались тут поработать?
– Ты права, – согласился он, позволяя мне сорваться с крючка.
Он начал высказывать идеи, которые ему хотелось бы осветить в своих выступлениях, и я напечатала список наиболее важных пунктов. Потом мы упорядочили их, и я распечатала для него план интервью.
– Неужели мы все сделали? – спросила я, как только бумага вылезла из принтера и я положила ее на углу стола, чтобы он мог прочитать ее с кресла.