Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь
Шрифт:
Она казалась очень расстроенной, и я решила, что лучше всего больше не донимать ее вопросами. Я немного поразмышляла о том, что скажет мне утром отец, после того как мама расскажет ему о случившемся у Стейси, но вскоре мои мысли невольно вернулись к Крису и к тому, какие удивительные чувства я испытала с ним. Я не могла позволить родителям удержать меня от свиданий с ним, но, похоже, они больше не разрешат мне ездить в Эшвилл. И мне подумалось, не сможет ли сам Крис каким-то образом приехать в Моррисон-ридж?
42
–
Они с Сиенной стояли на нашей веранде, и Сиенна держала в руках вазу с букетом разнообразных цветов. Солнце еще пылало над домами на другой стороне улицы, и в его отблесках юное девичье лицо приобрело персиковый румянец. Сиенна выглядела прекрасно.
– Спасибо, – сказала я, отступая в сторону и пропуская их в дом. – Пожалуйста, заходите.
Я протянула руку матери Сиенны. На вид она, к моему удивлению, казалась едва ли не младше меня. Я ожидала, что она будет значительно старше.
– Меня зовут Молли, – сказала я.
– А мою маму зовут Джинджер, – сообщила Сиенна, знакомя меня с матерью, и добавила, протянув мне вазу с цветами: – А это для вас.
– Спасибо, – с благодарностью произнесла я, поставив вазу на журнальный столик. – Как мило с вашей стороны.
Мне казалось странным принимать какие-то подарки от человека, который подарит мне, если все пойдет по плану, самое драгоценное сокровище, какое я только могла представить.
Со времени нашего ланча с Сиенной прошло меньше недели, и с тех пор мы уже пару раз поговорили по телефону. Первый раз, когда я пригласила их с матерью на сегодняшний ужин. А второй раз позвонила сама Сиенна, признавшись, что ей просто захотелось поговорить.
– Девочки в школе опять измучили меня разговорами, – сказала она. – И я подумала, что мне станет лучше уже оттого, что я услышу ваш голос.
Ее звонок как тронул, так и встревожил меня. Она полагалась на нашу поддержку так же, как мы в известном смысле полагались на нее, подумалось мне. Не знаю, хорошо это или плохо, но так уж вышло.
– Мне нравятся такие старые дома. – Джинджер с восхищением окинула взглядом нашу гостиную, где мы недавно закончили протирать пыль и все пропылесосили. Здесь еще витал сильный лимонный запах мебельной полироли, и я подумала, не слишком ли очевидно, что мы с Эйденом провели целый день за генеральной уборкой. Наш дом не блистал такой чистотой со времени визита Перки Пэтти с целью планового обследования социально-бытовых условий. Пахло еще и ароматами ужина, я приготовила баклажаны, приправленные пармезаном и лимоном. После заказанной в ресторанчике Старого города овощной кесадильи я толком не поняла, предпочитает ли Сиенна только овощи, но решила, что лучше на всякий случай приготовить разные блюда.
– Этот дом построен в тридцатых годах прошлого века, – пояснила я, приглашая их пройти в глубину гостиной.
– Прекрасно! – воскликнула Джинджер. – Правда, меня беспокоит, нет ли здесь свинцовых белил?
Она
– Мам, – сказала она, – они не собираются кормить малышку свинцом.
– На самом деле, когда мы переехали в этот дом, то сразу провели тесты на токсичность красок, – успокоила я их.
Да, это правда. Тогда мы как раз мечтали, что в нашем доме будет много детей. И даже не догадывались, как долго придется ждать их.
– Простите, – сказала Джинджер. – Я вечно обо всем беспокоюсь. – Ее пытливый взгляд устремился куда-то за мою спину. – А вот, должно быть, и Эйден, верно?
Обернувшись, я увидела, что к нам приближается мой муж.
– Верно, – подтвердил он, пожав Джинджер руку, и улыбнулся Сиенне. – Приятно видеть вас вновь, Сиенна.
– Мы так рады, что вы смогли приехать вдвоем, – добавила я.
Я четко осознавала, с каким вниманием Сиенна разглядывает обстановку комнаты. Покрытый плиткой камин. Арочные дверные проемы. Наш дом не велик, но уютен, и ему не хватает обитателей. Я надеялась, что именно это она и сможет понять.
Мы устроили им экскурсию по дому, и стало ясно, что Сиенне больше всего приглянулась детская, хотя она была еще далеко не готова к приему ребенка. Нам с Эйденом не хотелось опережать события. И объяснялось наше промедление страхом. Мы боялись покупать новую мебель. Боялись покупать детские пеленки, одежду или бутылочки. Все это мы покупали в ожидании Сары, и боль избавления от этих вещей была еще слишком свежа. Ожидание ребенка – любого ребенка – стало ассоциироваться для нас с прогулкой по минному полю, ведь одному богу известно, что будет с малышкой Сиенны, и мы пока не осмеливались ничего покупать для нее. Мы могли только надеяться, но не строить реальные планы.
И все-таки, видимо, следовало поделиться с Сиенной и Джинджер тем, какой мне представлялась обстановка детской ко времени появления в ней ребенка. Хотелось дать им, по крайней мере, понять, что мы думали об этом.
– Мы думаем, что здесь хорош будет желтый цвет, – сказала я. – И я уже присмотрела симпатичные постельные принадлежности. Я могу послать вам, Сиенна, фотографии, – это вырвалось у меня так легко, что я не успела сообразить, как трудно ей, возможно, будет видеть наши покупки для этой малышки. – Хотя, не уверена, хочется ли вам видеть их?
– Конечно, хочется, – улыбнувшись, ответила она. Заметив белую книжную полку, она склонилась к ней, чтобы прочесть названия на корешках. – Как здорово, что у вас есть все эти книжки.
– Сиенна научилась читать в четыре года, – с гордостью произнесла Джинджер, кивнув в сторону дочери.
Повернувшись от книжной полки, Сиенна взглянула на меня.
– Вы каждый вечер будете читать ей? – спросила она.
– Да, – ответила я. О да.
– Мама читала нам каждый вечер, верно, мам? – обратилась Сиенна к матери. – Это очень важно.