Умершее воспоминание
Шрифт:
– На четвёртый день можете вернуться на работу, – сказал доктор. – Вот тут умеренная физическая нагрузка пойдёт вам только на пользу.
Вскоре мы вшестером уже стояли у входа в больницу. Доктор был прав, когда сказал, что первое время мне будет трудно стоять: мы разговаривали всего минуты три, а я уже почувствовал ноющую боль в пояснице, ввиду чего и сел на скамейку.
– Я поеду к тебе домой, – сказала Дианна, жалостливо глядя на меня. – За тобой нужен уход, один ты вряд ли справишься.
Я молча улыбнулся ей. Честно говоря,
– Заглянешь к нам, когда тебе станет лучше?
Дианна в этом время говорила о чём-то с Карлосом, а потому не слышала вопроса Эвелин. Я обрадовался этому, поняв, что не увижу в глазах Дианны тот полыхающий огонь ревности, который так раздражал меня.
– Несомненно, – неким заговорщическим тоном ответил я.
Она встала.
– Что ж, думаю, мне пора домой, – с тонкой улыбкой сказала Эвелин. Она выглядела совершенно разбитой: видимо, она не спала целую ночь. Но ни своим поведением, ни внешним видом Эвелин не выдавала своей усталости.
– О, конечно, – оживился Кендалл. – Я на машине. Сейчас я развезу всех по домам…
– Нет-нет, – решительно отвергла его предложение Эвелин. – Я доберусь сама.
Кендалл с недоумением посмотрел на неё.
– Э-э-э… Ты уверена?
– Да. Спасибо большое, Кендалл, но я правда доберусь сама. – Эвелин перевела взгляд на меня. – А ты, Логан, поправляйся после такого… не очень приятного происшествия.
Затем они с Джеймсом обменялись непонятными взглядами, и Эвелин, с улыбкой со всеми попрощавшись, ушла.
– Ладно, места в моей машине как раз хватит на пятерых, – пожал плечами Шмидт и посмотрел в сторону своего автомобиля. – Логан, я думаю, сядет впереди: ему нужно больше свободного места.
Когда мы шли к машине, Джеймс поравнялся со мной и сказал:
– Ну, дружище, надеюсь, ты не станешь играть на две стороны.
Я смерил его возмущённым взглядом.
– Зачем ты позвонил ей? – спросил я, снизив тон до полушёпота.
– Ты про Эвелин? О, меня сильно задели твои слова, когда мы обсуждали ваши отношения в студии… Я подумал, ты действительно решил оставить её. А этого я допустить просто не мог. Но поскольку ты не захотел сделать первый шаг на пути к примирению, я сделал его за тебя.
Хотя внешне я и старался показать свою злость на поступок друга, глубоко в душе я всё же был безмерно благодарен ему.
– О чём вы двое разговаривали? – поинтересовался я, с равнодушным видом пожав плечами.
– Засунь свою ревность себе поглубже в задницу.
– Да перестань ты про эту ревность! – не выдержал я. – С каких пор обычный интерес считается за ревность?!
– Тише, Логан. Мы просто говорили… Сначала о тебе, потом о… Слушай, это не так важно. Мы просто говорили, – повторил друг.
– Она говорила что-то обо
– Ничего из того, что ты так хотел бы услышать.
– Но зачем здесь Дианна? – с раздражением в голосе спросил я.
– А как без неё? Она твоя девушка, и я подумал, что это будет уместным, позвонить и рассказать ей обо всём. – Взглянув на Дианну, что шла далеко впереди, Джеймс добавил: – Она мало обрадовалась, когда увидела Эвелин. Они обе смотрели такими глазами, будто готовы были поубивать друг друга!
– Эвелин тоже? – с удивлением спросил я будто у самого себя. – О, она не могла опуститься до ревности… – И тут же я мысленно ударил себя по лбу, разозлившись, что снова начал разговор о ревности.
– Не знаю точно, ревновала ли она. Но Дианна поначалу ревновала сильно. Я сказал ей, что вы с Эвелин просто друзья… Я ведь всё правильно сделал?
Бросив на друга недоумевающий взгляд, я растерянно ответил:
– Да. Конечно. Конечно, Джеймс, о чём разговор?
Пока мы ехали, Кендалл не уставал обвинять себя в том, что случилось со мной вчера.
– Если бы не я со своим дурацким предложением, – укорял себя Шмидт, – мы бы сейчас все вместе не ехали из больницы!
– Да брось, Кендалл, с чего это вдруг ты начал винить во всём себя? Ещё же час назад ты отчитывал меня за моё желание покататься за пределами конюшни.
– Да, но во всём этом, как ни крути, виноват один я.
– Нет. Я, конечно, ценю твоё благородство, но я сам виноват, что помчался к реке сломя голову…
Шмидт высадил меня и Дианну возле моего дома, и вскоре мы оказались внутри.
– Я расстелю тебе постель, – заботливо сказала она, – а ты пока прими душ и реши, что ты хочешь на обед.
Я остановился у входа в ванную и, взявшись за косяк, обернулся. Я хотел сказать Дианне об Эвелин, о том, что бессмысленно ревновать меня к ней, что я остался бы с Дианной, несмотря ни на что и ни на кого. Но вместо всего этого я сказал:
– Спасибо за заботу, милая.
Улыбнувшись, она коротко поцеловала меня в губы. Я тоже улыбнулся ей в ответ и, войдя в ванную, запер дверь на замок.
Следующие три дня Дианна почти ни на минуту не отлучалась от моей постели. Она приносила мне завтрак, обед, полдник и ужин, а готовила она очень вкусно. Я был безгранично благодарен ей за то, что она делала для меня, я видел, что её действия были преисполнены самой настоящей искренности. И я благодарил её за заботу почти каждый раз, когда видел. На третий день её уход за мной уже совсем расслабил меня, и я начал наглеть. То я просил её принести мне плед, потому что у меня страшно мёрзли ноги, то был слишком капризным в выборе блюд на обед или ужин, то звал её из другой комнаты только затем, чтобы она подала мне пульт от телевизора, который лежал на тумбе в метре от меня. В конце концов мне это надоело, я стал противен самому себе, и на четвёртый день я предложил Дианне совершить утреннюю пробежку.