Умершее воспоминание
Шрифт:
– Это сотрясение?
– Нет. Всего лишь ушиб.
– Но могло быть и сотрясение, – отцовским тоном вставил слово Шмидт.
– Ладно, Кендалл, хватит, – умоляюще попросила Дианна и, положив свою изящную руку на мою голову, аккуратно погладила меня по волосам. – Посмотри на него, ему и без того плохо. О Логан, мой хороший…
Я перевёл взгляд на Эвелин. Она сидела в стороне, даже не глядя на меня и не говоря со мной. Её равнодушие причиняло жгучую боль моему сердцу, и я не мог отвести пытливого взгляда от неё. Дианна не переставала гладить меня
– Парни, – обратился я к друзьям, – будьте добры, дайте знать доктору, что я пришёл в себя. Я готов к МРТ.
– Да, Логан, конечно.
Все трое встали и двинулись к выходу. Джеймс, остановившись в дверях, бросил взгляд на Дианну, стоявшую подле моей постели, и тихо спросил:
– Дианна, не желаешь сходить вместе с нами?
Она перевела растерянный взгляд на Эвелин, затем на меня. Я снова увидел этот огонёк ревности, что полыхал в её взгляде позавчера вечером, и устало покачал головой, как бы напоминая Дианне о нашем недавнем разговоре. Она всё поняла и тут же усмирила свою ревность.
– С радостью, – со слабой улыбкой ответила она Джеймсу, и они ушли, оставив нас с Эвелин наедине.
Я совсем растерялся и не знал, с чего начать разговор. Эвелин по-прежнему сидела, отвернувшись от меня, и молчала, будто не хотела понимать, что в палате мы остались вдвоём. Это угнетало меня с невероятной силой.
– Эвелин, – позвал девушку я, и она подняла на меня глаза.
Она смотрела молча, и я с трудом выдерживал этот тяжёлый взгляд. Эвелин ничего не говорила и даже не вставала, чтобы подойти ко мне. Тогда я решился встать сам и уже упёрся обеими ладонями в матрас, как Эвелин оказалась рядом с моей постелью и мягко положила руку на моё плечо.
– Ты слышал слова своих друзей, – произнёс её голос. – Тебе нужно лежать.
Я покорно опустился на подушку и поднял на девушку взгляд. Она стояла надо мной, сложив руки, и молча смотрела на меня. Я не мог растолковать этого взгляда, и это причиняло мне ещё больше боли.
– Ты позволишь? – извиняющимся тоном спросил я и опустил глаза. – Мне неудобно смотреть на тебя снизу вверх.
Эвелин так же безмолвно опустилась на колени перед моей постелью, и наши лица оказались на одном уровне. Я слабо улыбнулся, но она не ответила на мою улыбку.
– Зачем ты здесь? – тихо спросил я.
– Это всё Джеймс. Он позвонил мне и рассказал, что произошло. Я не могла не приехать.
Я с непонятным стыдом опустил взгляд и принялся вспоминать всё то, что так хотел сказать Эвелин. Я вспоминал, как чувствовал себя, думая о ней и о своём поступке, но, как назло, мне в голову не приходили никакие слова для выражения моего сожаления о содеянном.
– Эвелин, я… – начал я наконец, чувствуя, что молчание неприлично затянулось, – я понимаю, что тебе не хочется говорить со мной, но…
– Хватит, Логан.
Я с неподдельным изумлением посмотрел на неё, и Эвелин, устало вздохнув, сказала:
– Я всё знаю. Джеймс рассказал мне.
«Что этот кретин мог рассказать ей?» – сердито подумал я, но вместо этого спросил:
–
– О твоём расстройстве.
В то мгновение я почувствовал, что, если между нами и было что-то до этого момента, всё безвозвратно рухнуло.
– Это то, о чём ты не хотел рассказывать? – задала вопрос Эвелин. – И это каким-то образом связано с болезнью Чарис, разговор о которой ты захотел отложить до лучших времён, верно?
– Эвелин, да… – беспомощно выговорил я. – Но сейчас я меньше всего хочу говорить о ней, надо поговорить о нас…
Глядя на Эвелин теперь, я не мог понять, сочувствовала она моей болезни или же боялась меня из-за неё.
– Я должен попросить прощения за то, что сделал…
– Не нужно, – прервала меня она спокойным голосом, но я чувствовал, какой невысказанной злобой был он пропитан.
– Мне чертовски стыдно, и я хочу…
– Я ведь сказала, Логан. Не нужно делать этого. Я простила тебя.
Ощутив непонятное оскорбление, нанесённое мне её словами, я нахмурился и сказал:
– Нет, ты простила не меня, а положение, в котором я сейчас оказался. К тому же Джеймс рассказал тебе… И ты меня пожалела.
– Это здесь не причём. Я простила тебя, услышь же это.
В голову мне пришла мысль, что Эвелин, возможно, действительно простила мне мои слова. Да, она простила мои слова, но она не могла простить мне Дианну…
– Что ты чувствуешь сейчас? – тихо поинтересовалась Эвелин, опустив глаза.
– Чувствую себя жалким ничтожеством, которое находится в полнейшем исступлении и не может решить, что делать дальше.
– Логан…
– Что – Логан? – сердито выпалил я и до боли в пальцах сжал одеяло в кулаках. – Попробуй придумать что-то более смешное и жалкое, чем положение, в котором я нахожусь сейчас, – у тебя ничего не выйдет! Я так хотел получить твоё прощение, я чувствовал себя последней сволочью! Но я получил это прощение лишь из жалости! Подумать только!
– Не нужно сердиться на обстоятельства, Логан, – сказала Эвелин, коснувшись моей руки. Её прикосновение подействовало сильнее всех успокоительных в мире, вместе взятых. – Подумай о своём здоровье, это важно для тебя. Мы можем обсудить всё позже, если захочешь.
Я не успел больше ничего сказать: в палату вошёл доктор, а за ним – Карлос, Кендалл, Джеймс и Дианна. Я бросил сожалеющий взгляд на Эвелин. Она отошла от моей постели, подошла к Джеймсу, и он что-то тихо спросил у неё. Почувствовав неразборчивый укол в сердце, я поднял глаза на начинавшего сердиться доктора и понял, что он задал мне уже не один вопрос.
Врачи сделали мне магнитно-резонансную томографию и определили тип травмы: ушиб позвоночника в поясничном отделе с незначительным повреждением мышц. Сам позвоночник, к счастью, не пострадал. Доктор сказал, что, хотя повреждение мышц и незначительно, первое время для меня может показаться затруднительным долго стоять. Он прописал мне болеутоляющую мазь и трёхдневный постельный режим без активных физических нагрузок.