Умершее воспоминание
Шрифт:
– Эвелин, я не хотел так резко переходить на эту тему, но, видимо, по-другому не получится. Тогда, в больнице, я пытался попросить у тебя прощения, но я хочу убедиться, что ты знаешь, в чём есть моя вина, а в чём нет.
Она выжидающе глядела на меня.
– Я прошу прощения за то, что давал тебе напрасные обещания, – продолжал я, чувствуя, как внутри что-то натягивается из-за этого разговора, – за то, что пытался скрыть от тебя свои отношения с Дианной, за то, что сказал тебе множество невыносимо неприятных слов…
Взгляд Эвелин не изменился. Она всё так же смотрела на меня, ничего не отвечая.
– Поверь, я не хочу говорить обо всём этом, – продолжал я, понимая, что Эвелин ничего не скажет. – Я не хочу делать тебе больно, но…
– Как твоя болезнь связана с болезнью Чарис? – внезапно прервала она меня.
Я удивился такой резкой смене темы разговора и сердито вздохнул. Внутри поднялась безудержная волна гнева на Эвелин, но я постарался взять себя в руки и сдержанно ответил:
– Я не выдержал того, что она обманула меня.
Глаза Эвелин расширились от непонятного страха, и она тихо спросила:
– Ты ударил её?
Я никогда не думал, что когда-нибудь заговорю об этом с Эвелин. Теперь я видел её прежней девушкой, какой она виделась мне до рождественской вечеринки, и понимал, что между моей жизнью до знакомства с Эвелин и жизнью после знакомства с ней нет ничего общего. Мне было неприятно говорить с Эвелин о Чарис, ведь это были два совершенно разных человека. И меня преследовало одно странное чувство: рассказывая чистой и искренней Эвелин о такой порочной Чарис, я, как мне казалось, разрушал её невинность.
– «Ударил» – это не то слово, – так же тихо ответил я и с невероятным стыдом опустил глаза. – Я… Я избил её. Не хочу подробностей, избавь меня от них, прошу. После всего этого у Чарис обнаружились проблемы с позвоночником. Она проходила курс лечения все эти полгода в местной больнице, но сейчас она улетела в Германию и лечится там. Это всё, что я пытался скрыть от тебя. А скрывал лишь потому, что думал, что до смерти напугаю тебя. Я не хочу, чтобы ты считала меня чудовищем.
Эвелин молчала какое-то время.
– Разве у чудовища может быть такое искренне доброе сердце?
Я поднял на неё удивлённый взгляд.
– Ты считаешь, что у меня доброе сердце? Разве ты не согласилась с Уитни?
– В чём?
– В том, что я плохой друг для тебя.
Эвелин грустно улыбнулась и, подсев ближе ко мне, положила руку на моё колено.
– Не бывает плохих друзей, Логан. Да, я сказала Уитни, что согласилась с ней, но лишь для того, чтобы вернуться домой. И я не жалею, что сделала это. Дом – это единственное место, где тебя готовы принять таким, какой ты есть.
«Кажется, здесь мой дом», – промелькнула странная мысль в голове, и я, улыбнувшись, спросил:
– А что насчёт моих пустых обещаний?
– Никогда не
– Мне важно знать, что ты доверяешь мне, – сказал я, с сожалением покачав головой. – Все те слова о том, что ты в полной мере ощутишь мою поддержку и заботу, были настоящими. Я клянусь! Эвелин, просто скажи, что веришь мне.
– Я верю тебе. И, я думаю, это всё, что нам нужно.
Я не мог не заметить, как изменилась Эвелин. В отдельные моменты я смотрел на неё и не узнавал её взгляда. Некоторое время назад я ещё не мог поверить в то, что Эвелин может быть злой и сердитой, но сейчас я искренне верил этому. Эвелин могла быть злой, и я чувствовал, что это всё из-за меня. Она была совершенным ребёнком, когда я увидел её впервые, и она, как ребёнок, перенимающий вредную привычку курения от своих родителей, переняла от меня мою злость, мой гнев, мои резкие выражения. Я изменил Эвелин, но хороши ли были в ней эти изменения?..
Дверь в спальню без стука отворилась, и в комнату вошёл мистер Блэк. Он был в точности такой, каким я запомнил его с момента нашей первой и на тот момент последней встречи: он выглядел занятым, но чрезвычайно интересующимся жизнью своей дочери.
– Эвелин, ты не помнишь, куда мама положила мой…
Увидев меня, мистер Блэк замолчал и, выпрямившись, поздоровался со мной.
– Здравствуйте, – поздоровался в ответ я и, подойдя к мужчине, с улыбкой пожал ему руку. – Рад снова видеть вас.
Пожимая мою руку, он задумчиво сузил глаза, вспоминая нашу первую встречу.
– О, Логан! – вспомнил он и добродушно улыбнулся. – Я рад, тоже очень рад.
– Что ты хотел? – спросила Эвелин, возникнув рядом со мной. Она испытующе смотрела на отца, точно хотела, чтобы он поскорее ушёл.
– Ты не помнишь, куда мама положила мой журнал? Она говорила, что хотела выписать оттуда пару заметок, но я понятия не имею, куда она дела его потом.
– Нет, я не помню. И не понимаю, что ты забыл в моей спальне.
Меня поразил тот холодный тон, которым Эвелин говорила с отцом, но мистера Блэка, кажется, он вовсе не смутил. Мужчина уже хотел уходить, но, точно что-то вспомнив, взглянул на меня и с улыбкой сказал:
– Кажется, это тот самый Логан, о котором Эвелин не могла перестать говорить все эти три дня?..
– Кажется, тот самый, – улыбнулся я и посмотрел на Эвелин. Её лицо не выражало ни одной эмоции.
– И это с тобой она жила несколько дней, так?
Я насторожился, услышав этот вопрос, ведь, насколько мне известно, отцы очень требовательно и строго относятся к своим дочерям и их… друзьям… Я знал это наверняка. Каждый отец думает, что его дочь – принцесса, а любой парень – злое чудовище, желающее похитить принцессу из замка короля.