Умершее воспоминание
Шрифт:
Я снова уставился в одну точку перед собой и угрюмо замолчал. Мне казалось, ничто в мире не было сильнее моего унижения.
— Мне стыдно, — прошептал я, нахмурившись. — Мне кажется, я сейчас умру от стыда. Да нет, даже не умру, а подохну, подохну, как гнида!
— Из-за чего тебе стыдно?
Я не понимал, о чём она меня спрашивала, не понимал, что надо было ответить. Кажется, я не понимал даже, что она сидела рядом со мной; все мысли слиплись в один тугой комок.
— Логан, — тронула меня за плечо Дианна, но я не почувствовал
Я закрыл глаза и вздохнул.
— Логан, ты слышишь меня? Логан…
— Да, я слышу, — отозвался я и открыл глаза. — Что тебе нужно, Дианна?
Яркий свет вдруг ударил меня по глазам, и я, немного поморгав, посмотрел перед собой. Дианны уже не было, как и не было прихожей, где мы с ней сидели на полу. Передо мной было широкое окно, сквозь которое пробивался солнечный свет, а рядом, объятая лучами этого света, стояла Эвелин…
— Я не Дианна, — проговорила она, с оскорблением сузив глаза.
Я резко сел на диване, сбрасывая с себя остатки сна, и испуганно взглянул на Эвелин.
— Конечно, — сказал я, — я знаю. Да, Эвелин… Что ты хотела?
Она отступила от дивана на шаг и, опустив растерянный взгляд, тихо ответила:
— Завтрак уже готов.
И ничего больше не сказав, она ушла на кухню. Взявшись обеими руками за голову, я огляделся: я ночевал сегодня в гостиной Блэков. О, ведь точно! Этот дурацкий сон совсем сбил меня с ног, но теперь я отчётливо понимал, что происходило вокруг, и вспоминал, что было вчера. День рождения Изабеллы, её драка с Мэри, наш с Эвелин танец, потом какао и… поцелуй… О боже! Эвелин ведь сказала вчера, что любит меня!
От этого сладкого воспоминания у меня заныло в груди, и я начал ползать по дивану, точно искал что-то, что смогло бы отвлечь меня от этого воспоминания. О, я целовал её! Что это значит теперь? Могу ли я считать, что мы… что мы теперь вместе? Помнит ли Эвелин то, что было между нами вчера? Чувствует ли она то же самое, что и я?..
Глядя в сторону кухни, где была Эвелин, я отчего-то робел. Как мне нужно говорить с ней? Нужно ли поцеловать её, сказав «доброе утро»? Или она посчитает моё поведение неприличным, а мои намерения — слишком наглыми? Но я ведь назвал её другим именем! А девушки этого терпеть не могут! Чёрт, да как можно было назвать Эвелин Дианной? Выходит, я очень виноват перед ней…
Эвелин сидела за столом и ложечкой размешивала сахар в чае. Когда я вошёл, она даже не посмотрела на меня, и это только усилило моё чувство вины.
— Ты специально встала пораньше, чтобы приготовить этот завтрак? — спросил я, оглядывая блинчики, сырные сэндвичи и какое-то печенье, расставленные по столу.
— Не специально, — негромко ответила Эвелин, всё ещё не глядя на меня. — Я почти не спала сегодня ночью.
Сев напротив, я обеспокоенно посмотрел на неё.
— Почему?
— Не знаю, — пожала плечами моя избранница, — разные мысли не давали покоя.
Я
— Извини, что я так, — стыдливо сказал я, подвинув ближе к себе кружку чая.
— Как?
— Что назвал тебя Дианной… Я не хотел. Правда. Мне приснился не очень приятный сон.
— Сны про Дианну вызывают у тебя неприязнь?
— Не именно сны про Дианну, а само содержание этих снов. Ума не дам, как это всё пришло мне в голову…
Эвелин слабо улыбнулась, но я заметил нотку грусти, отразившуюся в этой улыбке. Какое-то время я пытался развлечь Эвелин разговорами, старался шутить, однако вскоре понял, что моя собеседница думает совсем о другом и что думы её глубоки.
— О чём ты думаешь? — поинтересовался я, страшась, что Эвелин всё не может забыть мой недавний промах.
Вздохнув, она подняла на меня взгляд.
— Просто пытаюсь понять, — начала она, — благодаря чему умирают человеческие воспоминания. Вот ты как думаешь?
Я в растерянности опустил взгляд. Что нужно было ответить, чтобы не обидеть её?
— Я не знаю, — сказал я, так и не найдя достойного ответа на её вопрос. — Честно. Не знаю.
— А что люди делают, чтобы намеренно убить свои воспоминания?
Этот вопрос почему-то насторожил меня, и я, натянув улыбку, пожал плечами.
— Ждут, наверное.
— Ждут, — повторила моя избранница и, переведя взгляд на свою кружку с чаем, задумалась. Она молчала пару минут. — Ты когда-нибудь старался их погубить?
— Старался, — нехотя признался я. — Эти попытки, должен сказать, ни к чему дельному не привели. Лучший убийца воспоминаний — это время. Со временем всё забывается.
— А воспоминания о человеке не всегда гибнут вместе с человеком, ведь правда?
— Правда, — несколько удивлённо ответил я. — Даже время не губит их, мы же помним, например, о людях, которые жили в прошлом, позапрошлом столетии, да и тысячу лет назад. Другое дело — воспоминания самого человека.
— А с ними что?
— Они как раз умирают вместе с самим человеком. Они были его, жили в нём, и он жил ими, а потом мгновенье — и уже ничего нет. Ни человека, который жил воспоминаниями, ни воспоминаний, которые жили в человеке. Говорю же, со временем всё забывается.
Эвелин, выслушав меня, улыбнулась.
— Когда-то и наши воспоминания навсегда умрут, — сказала она с не проходящей улыбкой.
Я несколько испуганно взглянул на собеседницу.
— Не нужно думать об этом, Эвелин…
— Как не думать о том, чему суждено случиться? — покачала головой она. — Ты ведь засыпаешь каждый вечер и каждый вечер думаешь о том, как проснёшься завтра утром, как встанешь, как продолжишь жить, видеться с друзьями, смеяться вместе с ними… Ты неизбежно думаешь о том, что будет.