Умершее воспоминание

совесть Логана.

Но Дианна уехала, и мы с Эвелин снова остались вдвоём. Моя невеста с оживлением разбирала покупки и рассказывала что-то об Алексе, но я совершенно её не слушал. Какое-то время я внимательно наблюдал за ней, потом не выдержал и спросил:

— Дорогая, ты меня ни капельки не ревнуешь?

Эвелин замерла с пакетом в руках, потом улыбнулась и взглянула на меня.

— К Дианне?

— К Дианне.

— Почему я должна ревновать? — спросила она таким тоном, как будто всеми силами сдерживала смех.

— Потому что это моя бывшая девушка.

Когда мы встречались, она меня к тебе жутко ревновала.

Лицо Эвелин помрачнело, и она чуть не выронила пакет из рук. Я с огромным удовольствием заметил ревность, проскочившую в её глазах. О, я видел это, видел, видел!

— Я этого совсем не помню… — прошептала моя избранница, подняв на меня беспомощный взгляд.

— Это не удивительно: я расстался с Дианной почти три года назад.

— Но… что она тут делала?

— Пила кофе, надо полагать, — улыбнулся я и обезоруживающе взглянул на Эвелин. — Я очень сильно хотел с ней увидеться, да и она, я думаю, тоже.

Эвелин дрожавшими руками раскладывала купленные продукты по полкам. «Так вот ты какая, когда ревнуешь, — не без усмешки подумал я. — Никогда не видел».

— Вам обязательно было пить кофе в моё отсутствие? — спросила она, стараясь не потерять самообладания.

— В следующий раз я приглашу тебя тоже, если хочешь… О, не убирай соус, я думаю, я сейчас возьмусь за печенье.

Мою невесту разозлило моё поведение, я видел это и намеренно продолжал вести себя так. «Побесись, побесись немножко, — со злобой думал я. — Ты ещё не знаешь, насколько сильно можно ревновать».

Поставив уже приготовленное печенье в духовку, я вошёл в гостиную и увидел, что Эвелин была на балконе. Она часто стояла здесь, смотрела в открытое окно и дышала воздухом, который был немного чище того, что был внизу.

— Что ты? — ласково спросил я, желая проверить, злилась она на меня или нет.

Моя возлюбленная подарила мне холодный взгляд и снова задумчиво уставилась на небо.

— Думаю, — тихо сказала она.

Я, улыбаясь, подошёл к ней сзади и приобнял одной рукой за талию.

— О чём? — шёпотом спросил я её на ухо. Обычно Эвелин таяла от такого, но в этот раз она не обняла меня, не поцеловала и даже не посчитала нужным ответить на мой вопрос. В молчании мы простояли около двух минут, после чего я сказал будничным тоном: — Знаешь, у Кендалла сегодня день рождения.

Моя невеста бросила на меня быстрый взгляд и тут же отвела его. Я снова улыбнулся. В последнее время мне всё больше нравилось напоминать ей о Кендалле и следить за её такой предсказуемой реакцией. Временами я вообще полагал, что ей известно, что я знаю всю правду о них, и в такие моменты я получал от своего поведения просто бешеное удовольствие.

— Он решил не отмечать его? — спросила она тихо-тихо.

— Да чёрт его знает. Не собираешься ему ничего дарить?

Эвелин немного помолчала.

— Я не знаю, в чём он нуждается, — растерянно пожала плечами она. — Я не знаю, что ему можно подарить…

«О, ты уже подарила

ему то, что могла! — с ожесточённой злобой подумал я, и от этого у меня заныло в груди. — Ты прекрасно знала, в чём он нуждался!» Мне казалось, что ещё мгновение — и я вылил бы все свои мысли на Эвелин. Но она не дала мне такой возможности: взглянув на свои наручные часы, моя избранница сказала:

— Лорен приедет уже через двадцать минут. Пойду сварю кофе, чтобы он был свежим и горячим.

Я сердитым взглядом провожал её до выхода, но она будто его не замечала. В дверном проёме она задержалась и, взявшись одной рукой за косяк, обернулась.

— Логан, — позвала она меня с сожалением в голосе, — я очень скучаю по прежнему тебе.

Я изменился в лице, когда услышал это. Глаза мои потускнели, а с губ сползла злорадная ухмылка. О, что со мной творилось все эти дни… Я был не в себе, я был не в себе!

Я молча пялился на неё, не зная, что ответить. Может быть, именно в моих силах было сейчас же вернуть всё на свои места, может быть, я мог всё изменить… Но я не сумел выговорить ни слова и без сил отвернулся к окну. Моя невеста тяжело вздохнула и ушла, а я с тоской подумал: «Знала бы ты, как я скучаю».

Утром я даже не встал, когда Эвелин уезжала в больницу, и весь день, ожидая её возвращения, пролежал у телевизора. Меня невыносимо раздражало то, во что я превратил свою жизнь, но начать чем-то заниматься было выше моих сил. Всё, что я собирался делать, это быть пассивным наблюдателем жизни всего мира и, может быть, иногда изображать из себя заинтересованного активиста, чтобы от меня отстали с вопросами о предстоящей свадьбе.

Эвелин вернулась домой уставшая. Когда она узнала, что я снова весь день провёл в совершенной праздности, её брови сердито сдвинулись вместе, и она сказала:

— Логан, я всё время пыталась понять тебя, пыталась понять, что для вдохновения тебе нужно какое-то время, пыталась принять, что ты целыми днями только и делаешь, что лежишь в постели и не хочешь шевелиться… Но теперь пришла твоя очередь пытаться понять меня! Посмотри, в кого ты превращаешься: ты будто теряешь интерес к жизни, ты начал бездельничать и даже перестал забирать меня с работы вечерами. А я работаю и, когда возвращаюсь, хочу видеть хотя бы готовый ужин, я уже не говорю о твоём хорошем настроении. А ты ведёшь себя так, как будто тебе все вокруг должны, и ты так не прав, так не прав…

Я выслушал её с удивлённым выражением лица и, когда она замолчала, тихо сказал:

— А мне казалось, ты станешь такой уже после свадьбы.

Когда я сказал это, моя невеста изменилась в лице, покраснела и, как мне показалось, готова была закипеть от ярости.

— Спасибо, что понял меня, — процедила она сквозь зубы и развернулась, чтобы уйти, но я в то же мгновение осознал свою вину и то, насколько жестокой выдалась моя неудачная шутка. Я бросился к своей избраннице и, схватив её за руку, развернул к себе лицом.