Умершее воспоминание

совесть Логана.

Уитни сделала сразу два глотка мартини.

— Эвелин просто упала с качелей. Она упала и ударилась головой о железку. Сначала она долго не приходила в себя, что очень сильно напугало меня и родителей. Потом она всё же очнулась, и мы сразу показали её доктору. Он сказал, что это простой ушиб, даже сотрясения мозга нет. А потом мы стали замечать, что Эвелин постепенно теряла память. Сначала она не помнила, что ела на завтрак, потом перестала помнить имена своих друзей, а потом начала забывать, как читать…

Я с ужасом вспомнил нашу

первую встречу с Эвелин, когда та попросила меня прочесть надпись на двери. Я принял её за сумасшедшую, а ей, оказывается, действительно нужна была моя помощь…

— И вот сейчас, когда Эвелин находится под постоянным присмотром невролога, болезнь начинает прогрессировать. Эвелин периодически теряет память. Сегодня она может помнить абсолютно всё, а завтра не вспомнит даже вкуса её любимых фруктов. Это осложняет ей жизнь. Действительно, это, чёрт возьми, тяжело, когда каждый день узнаёшь о себе новые, иногда потрясающие сознание вещи!

— Так вот оно как, — задумчиво прошептал я и поднял глаза на собеседницу. — Уитни, что мне сделать для того, чтобы она меня вспомнила?

Девушка рассмеялась, опрокинув голову назад. Я с недоумением смотрел на неё.

— Это амнезия, Логан. Ты не можешь просто приказать Эвелин вспомнить тебя. Для этого нужно время.

— Много времени?

— Не знаю. Но я бы посоветовала тебе запастись терпением. Выздоровления, конечно, можно добиться, но я просто не знаю, как долго должно длиться лечение, если даже год регулярного посещения невролога не дал никаких результатов!

Потом Уитни сделала ещё несколько глотков из бутылки и сказала:

— А вообще, Логан, мой тебе совет. Беги отсюда. Зачем тебе все эти сложности?

Я растерянно пожал плечами. Я действительно не знал, зачем мне это всё, но бежать отсюда не собирался. У меня этого даже в мыслях не было.

— Отношения с Эвелин будут сложными, — продолжала Уитни, — это однозначно. Именно поэтому у неё нет ни одного друга, да и молодого человека никогда не было. Она сама этого не хочет, понимаешь? Она не хочет осложнять жизнь и другим людям.

— Отношения с Эвелин не осложнят мою жизнь.

— Думай, о чём говоришь.

— Я думаю. К тому же прекрасно понимаю, о чём говорю. А у неё правда нет ни одного друга?

— Правда. Я её лучший друг, понятно?

Мне стало безумно жаль Эвелин. Ей не дано понять, каково это иметь лучших друзей. У меня они были, и соглашусь, что порой я принимал это как должное и совсем не ценил этого. Но теперь мне очень захотелось изменить жизнь Эвелин, показать ей, что в мире существуют люди, которые, как и Уитни, способны поддержать её в любую минуту. И меня вовсе не пугали сложности, о которых говорила Уитни.

— По-моему, ты выбрал не очень удачного человека для дружбы, — сказала моя собеседница.

— Как ты можешь? Она ведь твоя сестра!

— Я не оскорбляю Эвелин! Я просто трезво смотрю на вещи.

— Очень смешно слышать это от пьяного человека.

— Замолкни,

Логан. Твои остроты здесь никому не нужны.

Уитни поставила бутылку на стол и легла на диван.

— Я сейчас говорю о её болезни. Порой она не может отличить свой сон от реальной жизни. Да… Иногда Эвелин вспоминает свои сны и считает, что это случалось в реальности. Это тоже сложно, потому что однажды она обвинила родителей в том, чего они не совершали. Эвелин просто… увидела нехороший сон.

Я вспомнил о её холодном взгляде в то утро, когда я приехал к ней после вечеринки Карлоса. Теперь всё встало на свои места. Наверное, Эвелин обиделась на меня из-за чего-то более существенного, чем моё долгое отсутствие, из-за чего-то, что ей только приснилось. Я вздохнул с непонятным облегчением.

— Что, это тоже тебя не пугает? — с удивлением спросила Уитни, закинув ноги на спинку дивана.

— Нет, даже наоборот толкает на умные мысли.

— Какие же?

— Я могу рассказать Эвелин о себе. Просто напомню ей наш разговор, её стихотворение, посвящённое мне, в конце концов покажу ей свой номер, записанный в её мобильном! Что-то из этого должно сработать, ведь так?

Уитни села на диване и слегка нахмурилась.

— Она посвятила тебе стихотворение?

— Да. И прочла мне его. Сама. Наизусть.

— Наизусть? — тихо переспросила девушка. — Что ж. Это удивляет.

— И она думает, что мы с ней давно дружим.

— Чушь.

— Я тоже так подумал. Но позже действительно почувствовал к Эвелин дружескую близость.

Уитни молча смотрела в пол, напряжённо над чем-то размышляя. Я молчал тоже.

— Не вздумай заходить дальше этой близости, — прозвучал её суровый голос. — Просто, чёрт возьми, не смей.

Я усмехнулся.

— Я об этом даже не думал, Уитни. Я хочу быть другом для Эвелин, и больше ничего. Я просто уверен, что для отношений она найдёт более достойного человека, чем я.

— Ты настолько самокритичен?

— Да, можно и так сказать. Не злись на меня, Уитни. Я ничего плохого не задумываю.

— Я тебе не верю. Я не верю никому, кто смеет врываться в жизнь моей сестры. Потому что всю её жизнь я была для неё самым близким человеком, это была я!

— Я понимаю твои чувства. Но будь уверена, я не собираюсь занимать твоё место. Ты всё равно останешься для Эвелин старшей сестрой и самым лучшим другом.

На губах Уитни мелькнуло подобие улыбки, и она снова взяла в руки бутылку мартини.

— Если всё же решишься напомнить ей о себе, — тихо начала она, — делай это очень осторожно. Понял?

— Да.

— Не рви. Эвелин должна принимать новую информацию постепенно, по частям.

— Я понял.

— Но не делай этого сегодня. Мы недавно вернулись из больницы, поэтому ей просто необходим отдых и покой.

— А зачем мартини?

Уитни бросила на меня уничтожающий взгляд.

— Это уже тебя не касается, Логан. Меньше знаешь — крепче спишь.