Умирающий волшебник внутри меня

Призрак Алекс Робин

Я так переживала, что забыла, после кого я в очереди. Кусала локти все эти несколько часов, что я там просидела. Кроме того, меня без конца тревожили детские вопли и ругань матерей, что вместе со мной стояли в этой адской очереди. Но больше всего меня добила именно врач. Тогда я пошла к терапевту, чтобы та мне назначила лекарства, и я со спокойной душой отдыхала у себя дома и занималась тем, что приносило мне хоть какое-то удовольствие. Так вот. Эта врач обозвала меня всеми возможными нецензурными словами за то, что я забыла в регистратуре взять направление. Но, благо, она не заставила меня вновь сидеть в этой очереди несколько часов, спасибо ей большое.

Под конец, не смущаясь, она обозвала меня прогульщицей и девушкой лёгкого поведения, потому что тогда я надела первую попавшиеся футболку с довольно большим вырезом. Ругала ещё и за то, что я, якобы, хожу без шапки и шарфа, как и «всё нынешнее глупое поколение». Не будь я такой стеснительной, я бы высказала ей всё, что о неё думаю. Но это всё-таки я.

Я шла домой, когда было уже темно. Вернувшись, меня, как и всегда, никто не встретил. Я сняла шарф, шапку и пальто и затем пошла жаловаться маме. Она, как и всегда, болтала по телефону со своими подругами, поэтому мне пришлось ждать, пока она закончит свою болтовню. Наконец, я рассказала ей о том, что отныне я на больничном с диагнозом «острый бронхит». На что она мне ответила:

– Ну и лежи дома.

Я пошла к себе в комнату, а она позвонила очередной подруге и начала жаловаться ей на всё возможное. Я жила с сестрой в одной комнате, что меня всю мою жизнь напрягало. Она, подобно маме, болтала со своей подругой. Я легла на свою кровать и достала из-под подушки свою тетрадку, в которой я описывала героев из придуманных мною рассказов.

– Почему ты не делаешь уроки? – злостно спросила она.

– Я на больничном. У меня острый бронхит.

– И что? – продолжила она, – Это не освобождает тебя от выполнения домашнего задания.

– У меня сейчас температура. Да и к тому же, у меня кроме уроков есть и другие дела.

Христина встала, подошла к моей кровати и вырвала из рук мою тетрадку, внимательно осматривая каждую страницу. Потом она закрыла её и бросила мне на кровать.

– Да какие дела могут быть у такой жирной, как ты?..

Она села обратно за свой стол и продолжила болтовню с подругой. Я привыкла к подобным издевательствам со стороны моей сестры, но каждый раз был очередным ножом в сердце. Понятное дело, я тогда расплакалась.

Всю дорогу в больницу я смотрела на прекрасные цветочные поля, расстилающиеся за окном машины. Наверное, на улице сейчас так тепло и свежо…

Я помню, как заходила в кабинет доктора Малиса, обдумывая все варианты того, что он может нам сказать. Я помню, как мы постучались, вошли, сели на стулья…

Даже тот, кто не слышал этот разговор, понял, чем он закончился. Вот тогда я искренне заплакала. Бабушка крепко обняла меня, опять прижала к себе, но на этот раз я не стала сопротивляться. По моему телу пробежала дрожь. Холод. Я опять одна. Вокруг опять тьма.

Когда мы вышли из кабинета, я побежала вдоль коридора на улицу. Бабушка изо всех сил бросилась за мною. Как только мы вышли из этого замкнутого пространства, передо мной мир снова потерял свои краски и какие-либо оттенки. Он был серым, всё было серым: и солнце, и небо, и трава. Я стала взвешивать все минусы и плюсы прожитой жизни, придя к грустному выводу о том, что я так и не успела насладиться ею.

Я окончательно вернулась в реальную жизнь. Будто бы я и не уезжала из родного города, будто бы это мой очередной поход в больницу, коих было сотни за прошедшие несколько месяцев. Лес превращался в серые робинвилльские муравейники, люди на велосипедах в

людей с зонтами, а безоблачное небо в пасмурное. Это моя жизнь. Это мой мир. Это мой родной дом.

Госпитализировать собирались завтра. У меня остался ещё один день порадоваться жизнью, поэтому я не стала тратить его на самобичевание и размышления о несправедливости этого мира.

Есть вещи, которые не зависят от нас. Эти вещи ломают жизнь, и ты никак не можешь понять, почему.

Вот и я сейчас не могу понять, почему? Почему именно я? Что я такого сделала, чтобы моя жизнь превратилась в чёрную полосу?

Я пытаюсь отбросить размышления, но не получается.

Почему именно я? Почему не тот пьяный водитель, что некогда сбил прохожего? Почему не те глупые ребята, которые считают, что бить животных – смешно? Я пыталась вспомнить, когда и кому я причинила такую боль, чтобы судьба решила убить меня раком лёгких? Что я сделала? Почему наш мир так несправедлив? Почему кто-то умирает с голоду, а кто-то с жиру бесится? Почему кто-то платит миллионы, чтобы стать красивым, а кому-то за красоту платят миллионы? Кто решил так разделять нас? Почему нам не дают право выбора на судьбу? Мою жизнь никто бы не выбрал. Я ненавижу свою жизнь. Я ненавижу мысль о том, что мы живём один раз. Если оно и правда так, то лучше бы я никогда не рождалась!

Как только я встретилась со Стасей, я дала себе слово отпустить все мысли и просто проводить последний день жизни, будто бы я обычный человек.

Мы решили сходить в один заброшенный дом, который находится в деревне Домина, что располагается на другом берегу реки Бирюза.

По дороги мы почти не разговаривали. Стася, видимо, поняла, что я не в настроении, поэтому не стала докучать меня лишними вопросами. Я смотрела на окружающую меня природу. Вот они, муравьи. Бегут в свой муравейник. А вот и мутная речка Бирюза, спокойно идёт себе. Бабочки собирают пыльцу, взлетая с цветочка на цветочек. Природа живёт не той жизнью, что и мы, хотя мы и есть часть этой природы. В один момент я просто не выдержала и упала на колени. Я рыдала. Стася села рядом и приобняла меня.

– Я знаю, ты сейчас не хочешь говорить мне, – прошептала она, – Но помни. Если ты когда-нибудь захочешь поделиться со мной – я всегда выслушаю тебя.

– Спасибо…

Она ещё крепче обняла меня. Спасибо, Стася…

Спустя полчаса мы продолжили свой путь до Домина.

Вот это уже настоящая деревня. Со стороны она выглядела очень мило: домики были ухоженными и каждый отличался от другого по цвету. Но на самом деле картина была иная. Когда мы прошли глубже, наконец начали попадаться полуразрушенные дома. Многие были в аварийном состоянии, но люди, по каким-то причинам, всё ещё жили в них.

Дом, к которому мы пробирались, выглядел в чём-то лучше многих всё ещё жилых домов. Вход в него был только один – разбитое окно на кухню. Понятное дело, что вещи уже были украдены кем-то, хотя многое ещё осталось нетронутым.

– С семьёй, что здесь жила, произошло кое-что странное, – рассказывала Стася, – Но никто не знает, куда они делись. Может, сбежали от страшной жизни, может, их убили…

Пол хрустел под ногами. Я ходила очень аккуратно, внимательно смотрела себе под ноги. Казалось, будто бы кто-то ещё живёт в этом доме, хотя по словам Стаси, хозяева пропали уже лет десять назад. Что именно случилось с хозяевами никто не знает. От этого их дом становится ещё интереснее.