Умирающий волшебник внутри меня
Шрифт:
Когда я поднялась на свой этаж, я остановилась. Я не знала, что сказать бабушке и как ей объяснить, почему я ушла. Я продумывала наш диалог в голове, разговаривала сама с собой, но в итоге пришла к выводу, что лучше поведать правду. Но только я подошла к двери, чтобы постучаться, бабушка её открыла и накричала:
– Ты где была? Я тебя вот уже два часа по городу ищу!
Она схватила меня за пальто и затащила в нашу землянку. Как только она закрыла дверь, она ударила меня по лицу.
– Ты что делаешь?! – крикнула я на неё.
– Ты хоть понимаешь? Где
– Отстань…
– Отстань? Вот, как ты разговариваешь со своей бабушкой!
Она отвернулась от меня и пошла на кухню, я пошла следом.
– Ладно, извини меня пожалуйста…
Она повернулась ко мне. Я увидела, что она плачет.
– Ты что, не понимаешь? Всем и так плохо! А теперь ты ещё и уходишь из дому на улицу! Нет ни записки, ни сообщения…Могла бы хотя-бы позвонить!
– Ты не понимаешь…
– Чего не понимаю?
– Ты не понимаешь! Я…Я целый год не выходила на улицу! Ну и плевать, может у меня вообще рак лёгких! Какая в этом разница? Самое обидное, что я так и не узнала жизнь! Ни-че-го! Я просто ни-че-го не знаю о том, что за окном! Мир за окном для меня чужой…Дом-больница, еда-лекарства…Я только стала быть подростком, а мне уже помирать! Возможно я скоро умру! Так дай же мне немного побывать на улице, погулять с людьми! Я же не заразна!
Бабушка ничего не ответила. Она только обняла меня и заплакала.
– Прости меня пожалуйста, – выплакала она, – И прости, что ударила… И так переживала…
Она ещё крепче прижала меня к себе. От объятий меня начало тошнить, хотя на этот раз меня тошнило от самой себя. И в самом деле, нужно было хоть записку оставить, что я ухожу…Эти люди что-то вроде «заботятся обо мне», во что с трудом верилось.
Глава 4.
Ночью я никак не могла заснуть. Что-то мучало меня вот уже несколько часов. Мысли… То, от чего я никак не могу избавиться. Это мука – всегда о чём-то думать. Мои мысли казнили меня изнутри, пожирая мой мозг…И я никак не могу от них избавиться…
Я лежала с открытыми глазами и вспоминала самые глупые моменты своей жизни.
Я опять вспомнила Дакоту, которая последние полгода не давала мне покоя. Я вспомнила, как мы снова пытались подружиться.
Наверное, тогда мне казалось, что Дакота поняла, как это глупо смеяться над человеком из-за его болезни, что это низко придумывать разные сплетни о своём лучшем друге ради своего же авторитета в классе. Когда я всё реже стала посещать школу, она однажды написала мне, будто хочет встретиться. Некоторое время я переносила встречу, но в феврале у неё был день рождения. Тогда я всё же решила испытать судьбу. Дакота жила не очень близко ко мне, пришлось сесть на трамвай. Там я присела у окна и начала смотреть на пустые улицы. Пустые не потому, что там не было людей; потому что в них не было ничего особенного. Одни лишь дома и дороги, по которым ходят люди в масках, да и те мёртвые…
Когда я доехала к Дакоте, там уже меня поджидала команда «низких и жалких», чему я ни капли не удивилась. Сначала
Как только голова перестала кружиться, я начала идти вперед. Всё было чёрным, ткань была плотной. Я услышала, как кто-то смеётся слева от меня. Это был смех Катарины. Я пошла на него, чтобы сразу отгадать человека и дальше искать остальных. Как только я пошла в её сторону, кто-то подставил мне подножку, и я больно упала, ударившись головой об угол стола. Мне было очень больно, но ребята начали смеяться надо мной и поколачивать меня. Встать было невозможно. Потом на меня сверху кто-то сел, и я поняла, что это была Дакота. Она схватила меня за волосы и стала бить голову о пол. Я почувствовала во рту привкус крови. У меня всё болело, и я начала рыдать.
– Я знаю, это ты была, тварь! – Дакота стала бить ещё сильнее, – Только тебя не было в тот день! А подставили меня! Теперь меня точно выгонят из школы! И куда я пойду? К тем засранцам в соседний район? Ты мне всю жизнь испортила, паскуда!
Я потерялась. Я не знала, о чем мне говорят. Дакота слезла и сняла с меня повязку. Я оглянулась на стоящих вокруг меня «низких и жалких». Они смотрели на меня, как на учителя, который несправедливо поставил двойки всему классу. Мне стало страшно. Я заметила кровавый пол подо мной.
– Или ты расскажешь всем, что это сделала ты и подставила меня, или тебе не худо достанется.
– Я не понимаю, о чем ты…– серьезно ответила я.
– Так это значит, не понимаешь, да? – она ударила меня и снова присела, склонив голову на моём же уровне, я уставилась прямо ей в глаза. – Не прикидывайся невинной овечкой, падла. – Она плюнула мне прямо в лицо.
– Но я правда не понимаю, о чем ты…
Катарина присела к Дакоте.
– Слушай, не знаю, как ты, но я ей верю. Ты уверена, что в тот день только её не было? А что, если это сделал тот, кто учился в тот же день? Может-…
– Заткнись! – крикнула на неё Дакота.
– Может, – упёрто продолжила та, – стоило подумать перед тем, чтобы обвинять Кашля?
Дакота злобно окинула её взглядом.
– Тупая идиотка, твоё мнение никому не интересно! Я знаю, кто это был. И это была она! – она встала и ударила ногой мне по животу, – Она просто завидует мне, поэтому это она напала на учительницу в тот день, когда она мне поставила двойку в четверти, и подставила меня, потому что она мне за-ви-ду-ет!
– Уж кому-кому, но тебе я точно никогда завидовать не буду! – прошептала я.