Умоляй меня
Шрифт:
Она ахнула. Баллард упоминал, что Эмброуз обладает впечатляющим талантом к колдовству. Только теперь она поняла масштабы его силы. Возведение и поддержание такого большого барьера требовало от заклинателя как огромной силы, так и десятилетий опыта в наложении заклинаний. Луваен застонала в спину Балларду:
— Милостивые боги, Эмброуз мог бы превратить меня в жабу или слизняка щелчком пальцев.
— Я полагаю, что он делал это в прошлом с несколькими несчастными, достаточно глупыми, которые перешли ему дорогу, — он обвел рукой панораму. — Мои земли когда-то покрывали расстояние в десять раз большее, чем
Он перечислил свои прошлые обязанности, как она перечислила бы те вещи, которые ей нужно купить, но Луваен уловила тоску в его плоском описании. Она крепче обхватила его руками за талию.
— Поток изменил все.
— Да. Мы отрезаны от мира, и только Гэвин может сообщать нам новости, когда возвращается из своих путешествий.
Проявления, вызванные потоком, сбивали ее с толку. Она не пользовалась магией, даже если и могла видеть магию в действии, но потоки были не более чем волнами силы, иногда направляемыми магами во благо или во зло, но сами по себе нейтральные.
— Я не понимаю. Дикая магия не злонамеренна и не мстительна, просто непредсказуема. Почему этот участок так сильно изменил тебя и заточил здесь?
Он напрягся рядом с ней:
— Тебе придется поговорить с Эмброузом о таких вещах. Он маг, а не я, — его голос заострился, наполнился едким сарказмом, который застал ее врасплох и сигнализировал о прекращении любых дальнейших разговоров на эту тему.
Луваен вняла предупреждению и замолчала. Она никогда не была из тех, кто ходит вокруг людей на цыпочках, предпочитая действовать напрямую, иногда жестко. Такое поведение в большей степени делало из нее врага, чем друга. Она не верила, что ее вопрос оскорбил Балларда, но что-то, что она сказала, разбередило старую рану, которая все еще болела, и он зарычал в ответ. Одна ее часть понимала это и уважала его границы, другая ощетинилась, уязвленная его внезапно враждебным поведением. Она проглотила язвительный ответ и подавила искушение надрать ему уши.
Тяжелое молчание повисло между ними. Несколько раз во время своего пребывания в Кетах-Торе она составляла бессловесную компанию Балларду, непринужденную тишину, нарушаемую только ритмичным постукиванием ее ноги по педали прялки. Сейчас было по-другому.
Луваен села прямо и убрала руки с того места, где они лежали по бокам Балларда. Он схватил одну руку, сильно прижав ее к ребрам.
— Не надо, — сказал он. — Не отстраняйся от меня, — он потянул ее руку вверх и наклонился, чтобы поцеловать кончики пальцев в перчатках. Его тон оставался мрачным, но в нем больше не было прежней враждебности. — Есть сожаления, о которых трудно размышлять и еще труднее говорить. Я не могу ответить на твой вопрос, Луваен, и не буду. Я слишком ценю твое уважение, чтобы потерять его.
Луваен наклонила голову, озадаченная зловещим заявлением, и поежилась под плащом, когда холод, не имевший никакого отношения к погоде, пробежал по ее спине.
— Я могу быть торговкой рыбы худшего сорта, милорд, но я гораздо более снисходительна, чем думает большинство людей. Я надеюсь утешать, а не судить.
Он потянул ее за руку во второй раз, заставляя ее снова
— Твое общество — мое величайшее утешение, госпожа.
— Я напомню тебе об этом в следующий раз, когда нырну голышом в ту ледяную яму, которую ты называешь кроватью.
Он наградил ее шутку мягким смешком и расслабился в седле.
— Сейчас ты несправедливо обвиняешь меня, Луваен. Кровать была теплой последние ночи.
С этим она не могла поспорить. Он орудовал грелкой с таким же энтузиазмом, как и мечом, несколько раз повторяя ей, что его награда за усилия намного перевешивает скромность задачи. Луваен позаботилась о том, чтобы как можно чаще вознаграждать его за доброту.
Они продолжили свое путешествие вдоль границ его уменьшенных владений, проезжая мимо огороженных пастбищ, на которых паслось стадо мохнатых овец, которых Эмброуз одновременно охранял и презирал, и поля озимых. Баллард указал на те, что были ближе всего к тому месту, где они ехали.
— Когда цветет лен, земля отражает небо. Голубые поля, насколько хватает глаз.
Ее пальцы дернулись от желания вцепиться в тунику Балларда. Цинния увидит, как расцветет лен. А Луваен будет в Монтебланко ухаживать за своим отцом, стараясь не думать слишком много о хозяине Кетах-Тора. С другой стороны, она могла бы быть занята тем, что лгала всем и каждому о том, где они с Циннией зимовали, если бы ее сестра в конечном итоге вернулась домой вместе с ней.
— Баллард, — сказала она. — У меня есть вопрос, и я хочу, чтобы ты честно ответил мне.
Он напрягся, очевидно, готовясь к новым расспросам о потоке и о том, почему он его изменил.
— Спрашивай, — сказал он. Она заметила, что он не обещал ей честного ответа.
Она намеревалась поступить именно так, как он предложил ранее, и, рискуя превратиться в жабу, расспросить Эмброуза о странностях потока. Но на данный момент другие вещи тяжелым грузом лежали у нее на уме.
— Будет ли Гэвин просить руки Циннии?
Баллард погладил ее по руке:
— Ты можешь развеять свои страхи. Я уверен, что он сделает это в течение недели.
Она почти размякла от облегчения, прежде чем ее охватило другое беспокойство. В то время как все знали, что у Циннии не было и пары серебряных монет, Луваен чувствовала, что ей нужно напомнить Балларду об этом факте.
— Оставшееся богатство и влияние моего отца пошли ко дну вместе с его кораблями. Цинния выйдет замуж без приданого или семейных связей. У нее есть только любящее сердце и великая красота, которые она может предложить твоему сыну, а красота длится недолго.
Баллард остановил Магнуса. Он повернулся, чтобы встретиться взглядом с Луваен, его взгляд скользнул по ее макушке, губам и подбородку, прежде чем вернуться к ее глазам. Мрачная линия его рта стала глубже.
— Единственное приданое, которое он хочет от нее — это ответная любовь. Что касается красоты: Цинния, которую Гэвин видит сейчас, будет Циннией, которую он увидит, когда она иссохнет, как сушеный инжир, и будет сжимать трость.
Пузырь эмоций вздулся в ее груди и поднялся к горлу, почти задушив ее. Как повезло бы ее сестре, если бы она вышла замуж за человека, воспитанного таким отцом.