Умоляй меня
Шрифт:
Эмброуз пододвинул к нему один из стульев:
— Тебе все еще очень больно?
Он осторожно сел, ощущая каждый из четырехсот десяти прожитых лет.
— Да. На этот раз поток хорошо покалечил меня.
— Я могу сварить тебе лекарственные травы. Это может помочь.
Ничто не могло помочь, даже самые сильные отвары Эмброуза. Он только заснет или, что еще хуже, будет бредить.
— Нет. Я только что пришел в себя. Я с радостью перенесу боль, чтобы сберечь ясность.
— Я бы сказал, что ты страдаешь не только от боли
Баллард отмахнулся от него:
— Перестань надоедать. Как Гэвин?
Эмброуз сцепил руки за спиной и принялся расхаживать взад-вперед:
— Я беспокоюсь о тебе.
Холодный комок страха поселился в животе Балларда. После стольких лет его сын снова попал под действие проклятия в полной мере, только теперь он был взрослым мужчиной и стал демонически сильным благодаря проклятию своей матери. И он набросился на Луваен. Если бы Эмброуз не перенаправил проклятие с Гэвина на Балларда, она была бы мертва: разорвана на части когтями и зубами.
— Забудь обо мне, — сказал он. — Он выздоровел?
Эмброуз прекратил расхаживать и сел на стул напротив Балларда.
— За исключением его глаз, он снова тот Гэвин, которого мы знаем. Тебе следует поговорить с ним, господин, — он указал подбородком на дверь солара. — Я сомневаюсь, что он превратит дверь в растопку, как некоторые, но ему нужно тебя увидеть. Ты его отец, и у него есть новости.
Баллард напрягся и подавил болезненный стон:
— Какие новости?
— Он женится на Циннии. Сегодня.
Баллард провел рукой по лицу:
— Не думал, что вырастил глупца. О чем он думал, когда давал клятву верности? Особенно после того, что случилось?
Эмброуз криво улыбнулся:
— Он не давал клятвы. Цинния дала, и он согласился.
Даже зная, что заплатит за это еще большей болью, Баллард усмехнулся:
— Смелость должно быть проходит через поколения в линии Халлис. Дочери Мерсера Халлиса унаследовали все, чего ему не хватает.
— Старшая сестра, безусловно, получила больше, чем положено.
Баллард с трудом поднялся со стула:
— Сегодня, говоришь?
Эмброуз кивнул:
— Я поженю их сегодня днем. Гэвин хочет, чтобы ты был там так же, как и Цинния. И я уверен, мне не нужно говорить о желаниях госпожи Дуенды, когда дело касается тебя, — мгновение он пристально смотрел на Балларда. — Я всегда могу поженить две пары…
Баллард поднял руку, чтобы прервать его. Он не станет зацикливаться на невозможном.
— Достаточно плохо, что Гэвин сделает вдовой свою молодую невесту в течение недели. Я не стану делать вдовой Луваен во второй раз и не свяжу ее с Кетах-Тор. Даже без наследника и без армии, чтобы защитить это наследство, она попытается удержать то, что посчитает моим наследием. Когда мы умрем, Кетах-Тор должен умереть вместе с нами, — он на мгновение закрыл глаза, борясь с отчаянием. — Скажи Гэвину, что я буду там, но сначала хочу поговорить с ним.
Эмброуз поклонился и направился
— Я прошу у тебя прощения, господин. Я не мог придумать другого способа, чтобы помешать Гэвину убить Луваен. Я чуть не лишил тебя жизни в процессе.
Баллард схватил мужчину за плечо:
— Я бы потребовал от тебя извинений, если бы ты этого не сделал. Ты спас их обоих. Здесь нечего прощать, — Эмброуз вздрогнул под его рукой, и его глаза закрылись. — Не срывайся на мне сейчас, друг, — сказал Баллард. — Скоро тебе предстоит выполнить более сложную задачу. Я рассчитываю на тебя.
Колдун печально вздохнул:
— Я сожалею, что заключил с тобой такой договор. Ты требуешь от меня слишком многого.
Он отстранился и вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком.
Баллард уставился на деревянное полотно, как будто мог видеть Эмброуза сквозь доски.
— Знаю, — сказал он.
Эмброузу, который сыграл важную роль в ослаблении воздействия проклятия на Гэвина, в конце концов, придется убить его и Балларда тоже. У него были причины отказаться от этой последней обязанности, но Баллард не согласился отменить приказ своему самому доверенному слуге.
Чудовищность того, что он заставил Эмброуза сделать — абсолютный провал всех отчаянных попыток спасти Гэвина, заставила его пошатнуться. Он опустился на пол и прислонился к стене, побежденный.
Луваен нашла его таким несколько минут спустя. Позади него раздался звон посуды, когда она поставила его ужин рядом. Он отказывался смотреть на нее и ругал себя за то, что не накинул плащ до того, как она вернулась с едой. Если не считать бриджей, он сидел перед ней голый — его последняя метаморфоза свидетельствовала о триумфе проклятия.
Он напрягся, когда она подошла ближе и села позади него. Ее юбки волочились по полу, пока она не прижалась к изгибу его спины, расставив ноги так, что ее колени согнулись по обе стороны от него. Ее щека ощущалась прохладной и мягкой на его коже, ее тонкие руки нежно касались его бока.
— Я совсем не сожалею о твоей двери, — сказала она, ее дыхание щекотало его спину. — На самом деле, я считаю, что ее нынешнее состояние — твоя вина.
Несмотря на безнадежность, которая грозила захлестнуть его, он выдавил легкую улыбку:
— Я возьму вину на себя, — сказал он. — Я должен был спрятать оружие.
— Нет, ты должен был открыть дверь, когда я вежливо попросила в первый раз, — она уткнулась лицом в его спину.
Он задавался вопросом, как она преодолела отвращение, которое, несомненно, испытывала, чувствуя, как змеящиеся лозы под его кожей извиваются у ее щеки. Эта мысль вызвала у него отвращение.
— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.
Она что-то проворчала себе под нос, и ее руки сжали его ребра достаточно сильно, чтобы заставить его поморщиться.