Упырёк
Шрифт:
Едва придя в себя, Эдвард мёртвой хваткой вцепился ей в руку над локтем, чуть ниже ножевой раны.
— Не уйдешь? — спросил он сипло.
— П-п-пошёл ты к кошкиной бабушке, — ответила Кэри. На неё напала дрожь и икота. — П-п-предлагаю п-п-перемирие.
— С чего бы это? Я тебя и без того уб-б-бью, — Гисли потянул её на себя, но Кэри сопротивлялась, пока не вырвалась. Отползла на полшага, села, сжалась в комок.
— Уб-б-бей, — согласилась она. — И сд-дохни сам.
От его боли и слабости ей становилось ещё хуже, в голове мутилось, к горлу подкатывала тошнота. Поневоле она разделила Эдварду боль — раз, и другой, и третий. Так пытаются глотать воду, пока не захлебнутся.
Полшага до неё Гисли преодолел
— Пошли, — сказал он. — Выберемся, а п-п-потом…
— П-п-потом ты меня убьёшь, да, — зло всхлипнула Кэри. — Разумеется.
Встать он, разумеется, не смог даже с помощью Венделы. А она не могла подхватить его под руки — мешали наручники. Их бестолковые копошения привели к тому, что они совершенно выбились из сил.
— Т-ты сможешь зажечь огонь? — спросила Кэри. — Я притащу хворост. Сюда. А ты зажжёшь. У меня не осталось… сил.
Вообще-то она всегда была слаба по части таких фокусов. Зажечь огонь, согреть воду, починить какую-либо вещь — это для Венделы всегда представляло немалое затруднение. Маги, особенно не стихийники, которые умели творить подобные чары, вызывали у Кэри чуть ли не преклонение. Она же пока могла гордиться разве что превращением ложки в ножик да испорченным револьвером Гисли.
— В такой темноте-то, наобум? Ну… попробую, — сказал Гисли уже куда более живым голосом.
— В темноте? — удивилась Вендела. — Ещё не так уж стемнело.
— Ты… сейчас… серьёзно? — медленно спросил Гисли.
— Головой ударялся?
Эдвард только фыркнул.
— Найди мне ветку покрепче, а лучше — если сможешь — доску. Привязать к ноге.
Он снял с шеи чудом уцелевший полосатый шарф и отжал его.
— И ещё какую-нибудь корягу для костыля. С развилкой!
— Может, тебе ещё мага Боли тут поискать?
Кэри немного поборолась с собой, чтобы не пнуть дознавателя под рёбра, но сдержалась. Побрела в гущу кустарника, за которым начинался лес. Ветки она собирала только лишь бы посуше, что в сумраке да возле реки оказалось слишком непростым занятием. Но ей удалось набрести на высохшее стоячее деревце, видимо, повреждённое у корней, отчего оно хрупнуло и упало. Проверив деревце на прочность, не трухлявое ли, Кэри приволокла его к лежащему на берегу Гисли. Потом вернулась за охапкой хвороста, которую набрала до того, как нашла деревце. За хворостом она ходила трижды — чтобы не только жечь, но и под себя хоть немного подложить. Было ясно, что раньше утра с места они не стронутся. И придётся провести ночь вдвоём с омерзительным дознавателем, который одновременно являлся её конвоиром и палачом. От таких мыслей Вендела начинала внутренне подвывать, но избавиться от них не могла.
Но раз за разом она возвращалась к месту, где лежал Эдвард, с кучей веток. Дознаватель, признаться, не бездельничал: наломал веток, даже как-то исхитрился разделить деревце на несколько худосочных полешек. Обмотал ногу шарфом, приладив к ней ветку покрепче и поровнее. И запалил костерок. Последнюю охапку хвороста Кэри честно поделила пополам, уселась на свою часть, поближе к огню, чтобы обсохнуть, напротив Гисли, чтобы хотя бы видеть его только через дым. И протянула к костерку ноющие, в синяках, руки. Рана на плече беспокоила не сильно. Кажется, порежь она слегка палец — и то вышло бы больнее. А вот в боку по-прежнему пекло.
— Покажи рану, — велел Гисли, очевидно, заметив, что Кэри кривится и кособочится.
Но она только помотала головой.
— Ты, стало быть, уже видишь? — спросила охрипшим, простуженным голосом.
— Не так, как раньше. Но ведь уже действительно темно? — небрежно ответил Гисли.
— Темно, — согласилась Кэри.
— Я отсюда слышу твою боль, — произнёс Гисли. — Надеюсь, поблизости не водится ни волков, ни вурдалаков. Не слышала о лесных кладбищах? Здесь вроде бы самое место для какого-нибудь дикого селения.
— Диких
— Давай. Я попробую помочь. Кажется, у тебя эмоции на исходе.
«Ну ещё бы, — подумала Вендела, — стараниями тюремщиков!»
Но не двинулась с места.
— Я сама, — сказала она.
Незачем ему знать, на что она сейчас потратит остатки энергии.
Наручники заметно нагрелись, а потом стали мягко стекать в правую ладонь. Из-за пламени и дыма Гисли авось не углядит, чем занята Вендела, а подобраться к ней незаметно не сможет. Ещё бы попытаться, как тогда с ложкой, обратить металл в нож. На этот раз металл ей попался куда менее податливый, но это и хорошо: нож не будет таким легковесным и туповатым, как из оловянной ложки. Кэри уже представляла, что он получится острым и удобным, как раз по руке.
Что Кэри делать с ножом, она ещё не думала. В случае чего можно отбиться от врага, да и руки будут свободны… использовать ли оружие против Эдварда, она тоже ещё решит…
— Кто-то ходит по лесу, — сказал вдруг Гисли и потянул ветку из костра.
***
Плохо, очень плохо. Похоже, что от удара головой чары, наложенные на зрение, дали всё-таки сбой. Не зря боялся. На краткое время ослепнув, Гисли не на шутку встревожился. Когда Вендела ушла в первый раз, он потёр глаза кулаками, затем вернулся к воде, разбередив больную ногу, и черпая её, плескал в лицо. Не помогало. Пополз обратно, на более сухую землю, некоторое время лежал без движения, закусив зубами мокрую шерсть воротника пальто. Затем попытался сосредоточиться. Чувствовать свой организм, знать каждую частичку тела, ощущать любую болезнь и уметь от неё избавиться — умение, которое дано не каждому. Многие маги за всю жизнь так и не могут научиться исцелять ни себя, ни других. Какие-то секреты, что ли, известны магам ложи Боли, что нынче почти истреблена за невероятную жестокость? Их книги до сих пор хранились в библиотеках под замком. Говорят, один маг Боли резал людей, словно ягнят, одного за другим, чтобы доподлинно выяснить, как устроено тело человека и чем он чувствует боль. Эдвард сейчас не отказался бы от такой книги. А ещё лучше, конечно, сразу обладать умением исцелять себя. В любой момент и без особых сложностей.
Кэри притащила деревце, потом снова ушла. Скрипя зубами, Эдвард кое-как ощупал голень — кость наружу не торчала, и то хорошо. Сапог бы снять — голенище давило на отекшие мышцы. Но без ножа нечего и думать. Опять же кое-как он приложил к ноге ветку и примотал шарфом, который пришлось ещё раз хорошенько отжать. От боли перед глазами начали мельтешить ярко-белые точки. Но Гисли даже обрадовался — это, похоже, возвращалось зрение.
Когда Вендела пришла в очередной раз, он уже колдовал над костерком. Неугомонная, она снова потащилась в лес. Эдвард не стал останавливать — было даже легче, что Вендела не торчит рядом с ним. Уж очень тяжело переносилось её молчаливое осуждение.
Сказать, что он не собирался её убивать? До последнего тянул, хотел дождаться, когда её сообщников повяжут, а потом повязать и её заодно — при попытке к бегству? Думал всех предъявить Вершителям как живое свидетельство прогнившей Сольмийской ветки Комитета.
В своё время вот так ему не давали довести до конца одно дело — и всё закончилось бесславно. Парень, покушавшийся на нескольких магов, в том числе и на него, Эдварда, сумел удрать не без помощи давнего коллеги и недруга Чезаре Роза. Другое дело он закончил более успешно, но и тут не обошлось без засады: Чезаре не просто остался на плаву, его назначили комендантом форта. Не самая почётная должность, да ещё и в глуши, но Роза восстановили в звании старшего офицера и вообще… оставили в живых и на свободе. А Гисли так старался воздействовать на короля, чтобы Чезаре Роз оказался в тюрьме! Но не сложилось.