Ураган. Последние юнкера
Шрифт:
Он присел к столу, стоявшему у окна и погрузился в составление диспозиции и приказа. Время шло. Когда он позвонил дежурному адъютанту, чтобы передать для рассылки, написанными им бумаги, начинало светать.
Потушив лампу, он прилег на кровать, пытаясь забыться. Хоть на полчаса, но сон бежал от его глаз. Напрасно он ворочался с боку на бок. Мысли, одна мрачнее другой, не покидали его и не давали заснуть. Еще как следует не рассвело, а вокруг мызы, сначала изредка, а затем все чаще и чаще, стали падать снаряды.
В
— Ваше превосходительство. По-видимому большевики узнали о месте вашего нахождения, так как, буквально, засыпают мызу снарядами. Необходимо перенести ставку в другое место.
— Хорошо, — немного погодя, отвечал Корнилов, вставая с кровати и снова подходя к столу, на котором была разложена карта.
Командир конвоя, постояв минуту и видя, что на его совет не обращают внимания, пожал плечами и вышел. Не прошло минут пятнадцати, как дверь снова отворилась, пропуская в комнату генерала Деникина.
— Ваше превосходительство! Лавр Георгиевич! Что вы делаете? — заговорил он. — Ведь мызу буквально засыпают снарядами. Ну, сохрани Бог, коли снаряд сюда попадет. Что будет с армией?
— Ах, это вы Антон Иванович? — усталым голосом отвечал Корнилов. — Это вы насчет перенесения ставки хлопочете?
— Конечно, ваше превосходительство.
— Да, да, это я собираюсь сделать, но у меня есть некоторые соображения. Немного погодя.
— Так ведь опасность же...
— Э, полно, Антон Иванович. Здесь ничуть не опасно, чем в другом месте. Все от судьбы зависит.
Как и командир конвоя, Деникин пожал плечами и вышел.
— Оно было бы и лучше, между тем, — думал Корнилов. — Одним бы разом, да поскорее.
Внезапно мысли его были прерваны ужасным треском, раздавшимся в стене, почти под самым столом. Что-то яркое блеснуло ему в глаза и, ударив в грудь, швырнуло в другую часть комнаты.
— Слава Богу, — пронеслось в его голове, но сейчас же мысли его спутались, все поплыло куда-то, закружилось и он потерял сознание.
Когда Корнилова вынесли из полуразрушенного дома, он уже кончался. Верные текинцы, сняв папахи, молча окружили умиравшего вождя и хлопотавшего над ним доктора.
— Все кончено, — произнес последний, отвечая на вопросительные взгляды приблизившихся Деникина и Маркова. — Корнилова больше нет, — сказал он поднимаясь.
Между тем, к месту катастрофы подходили и другие начальники, но, видя печальные лица и снятые фуражки, молча останавливались.
— Ах, Лавр Георгиевич, Лавр Георгиевич, — вздохнул Деникин, утирая глаза. — Не послушался ты меня, вот...
— Кто же теперь будет командовать? — спросил кто- то из группы генералов.
Но никто ему не ответил, все молчали. Никто не желал брать на свою совесть такой ответственности. Уж слишком безнадежно было положение маленькой армии.
— Конечно я, — вдруг отозвался Деникин, все еще сокрушенно
Не дождавшись ответа, он подозвал адъютанта Корнилова и приказал подать бумаги.
Сев за небольшой садовый столик, стоявший неподалеку, он начал писать приказ, временами поглядывая на карту.
— Господа, — обратился он снова к неподвижно стоявшей группе начальников. — По приказанию покойного, через два часа должен начаться штурм города... Я отменяю его. Прошу вас, немедленно, отправиться по своим частям. Во-первых, предварить штурм. Во-вторых — с наступлением полной темноты, начинать от-
ступление, согласно этой диспозиции, которую прошу записать себе. Первым пунктом, куда я намерен отходить, будет вот этот, — указал он пальцем на карте. — Итак, с Богом господа. Желаю успеха.
«Начинается конец», — подумал он, приближаясь к группе начальников, окружавших труп, в надежде что- нибудь узнать, чтобы своевременно принять свои меры. Он слышал весь разговор, предшествовавший принятию Деникиным командования, но напрасно напрягал слух и зрение, чтобы узнать направление отступления. Деникин, отдавав свои распоряжения, уж было собирался назвать тот пункт, куда хотел отступать, но в этот момент, случайно, заметил напряженно-любопытный взгляд какого-то незнакомого офицера, и что-то удержало его. Вот почему он так и не назвал, а указал его на карте.
— Чует старая лисица, — пробурчал Карягин, отходя от стола. — Ничего, как-нибудь узнаю.
— Ночью начнется отступление, — подозвал он Федченко. — Теперь, смотрите, не зевайте. Самое главное не отставайте от меня. Куда я туда и вы. Скоро потребуется ваша работа. А пока, тебе Федченко, будет отдельное поручение. Я сейчас напишу письмо и передам его тебе. Ты же, когда все части выйдут отсюда, вернешься и передашь письмо, кому-либо из здешних жителей, для немедленной доставки командующему Красной Армией. Да не забудь пригрозить, что коли письмо не будет доставлено во время, то после нашего возвращения, это дело разберет чрезвычайка. Понимаешь?
— Так, точно, ваше высокоблагородие.
— Вот и отлично, а пока обожди письма, да предупреди Прохорова и Семенова, чтобы были готовы.
Отрезанные от всего мира, ни на минуту не умолкавшим пулеметным огнем, да позднего вечера не знали, сидевшие у водочного завода, добровольцы о смерти Корнилова. Томительно тянулся день. Снаряды беспрестанно падали вокруг прикрывавшего их здания. Было голодно и тоскливо.
— Что же это такое, в самом деле? Нет, нет, — раздавались возгласы из их среды. — Долго ли мы будем здесь сидеть? Почему до сих пор не штурмуем?