Ураган. Последние юнкера
Шрифт:
— Господа, — обыкновенно останавливал их Глеб. — Ведь мы здесь сидим и ничего не знаем, а у Корнилова все нити в руках. Он лучше знает, когда начинать штурм.
Но у самого на душе было далеко не спокойно.
— Что-то неладно, — думал он. — Иначе не ждал бы Корнилов, пока перебьют столько народу из его и без того крошечной армии.
Наконец стало темнеть и мало-помалу стрельба затихла. Все приободрились, ожидая, что с наступлением ночи их, или отзовут из этого гиблого места, или начнется штурм. Кроме того, уже двое суток никто куска хлеба в рот не положил. Каждый мечтал об еде, которую,
— Где ротный командир?
— Я здесь, — отозвался Дукаров.
— Приказано немедленно отступать, до соединения с полком. Корнилов убит, — дрогнувшим голосом, добавил он.
— Как убит? — послышались встревоженные голоса.
— Так, сегодня в восемь часов утра, разорвавшимся снарядом, убит наповал.
Наступило тяжелое молчание.
— А кто принял командование? — спросил Дукаров.
— Деникин. Генерал Деникин, — отвечал офицер, скрываясь в темноте.
Усталые, голодные и нравственно придавленные шагали добровольцы, уходя от, еще не подозревавшего отступления, противника.
— Дождались, — думал Глеб. — Господи, что же будет с Колей и Наташей? Встретимся ли мы еще?
Видя подавленное состояние своих соратников, он ожидал полного разгрома, лишь только наступит день.
«Ну, что же, я умереть сумею. Но что будет с ними? А если рассыпавшись в разные стороны нам удастся спастись? — подумал Глеб. — Что тогда? Ах зачем я медлил и до сих пор не сделал предложения? Ведь если я останусь жив, я то буду ее разыскивать, но она. Какое основание будет она иметь, чтобы искать меня? Нет если только Бог мне поможет с нею встретиться, не буду больше откладывать и объяснюсь при каких бы то ни было обстоятельствах».
Расстроенные ряды добровольцев, молча двигались в ночной темноте. Не раздавалось обычных шуток, не слышалось смеха в их рядах. Каждый был погружен в тяжелую думу о завтрашнем дне. Погиб Корнилов, разбита надежда и утеряна вера в то святое дело, которому служили, за которое умирали.
— Сестра, а сестра! — стучался в дверь комнаты старый казак, стараясь разбудить крепко спавшую Наташу. — Сестра, ваши в поход сбираются.
— Кто там? — раздался за дверью голос Наташи.
— Это я, Остап. Одевайтесь скорее, а я пойду коней запрягать.
— Да, в чем дело дедушка? — появляясь в дверях и протирая заспанные глаза, снова спросила она,
— Да я ж вам говорю, что ваши в поход сбираются.
— В поход? Ну, слава богу. Значит Екатеринодар взят, — подумала она, бросаясь в комнату готовиться к дороге.
Было еще совсем темно, когда ее повозка присоединилась к медленно двигавшемуся вдоль улицы обозу.
— Вот видите, Коля, — говорила она, перегибаясь с седла к раненому. — Вот видите, ваши опасения оказались напрасными, мы едем в Екатеринодар.
— Да, слава Богу, — отвечал тот. — Только почему мы, как будто, не по той дороге едем. Ведь Екатеринодар совсем в другой стороне.
— Да, это странно. Вероятно для обоза выбрали эту дорогу, как более удобную. Да, вот как рассветет, я спрошу кого-нибудь.
Убаюканный легким покачиванием, катившейся на хорошей дороге, повозки и успокоенный
— Здравствуйте доктор, — обратилась она к нему. — Скажите пожалуйста, почему мы по этой дороге поехали?
— А по какой же прикажете? — отвечал доктор мрачным голосом.
— Так ведь дорога на Екатеринодар совсем в другой стороне.
— Э, причем тут Екатеринодар? Корнилов убит. Мы отступаем, — пробурчал он, заворачиваясь в шинель и удобнее укладываясь на ворохе пакетов и тюков.
«Вот оно что! — с трудом сообразила Наташа, и сердце ее болезненно сжалось. — Что же далыие-то будет? Господи, что же будет со всеми этими несчастными, лежащими сейчас на подводах, страдальцами. Что будет с Колей, с Глебом, со всеми нами? Хорошо, если просто убьют, а то ведь замучают в ужасных пытках. Бр... — и струйка мороза пробежала по ее спине. — Я то знаю, что с собой делать. Хорошо, что до сих пор не рассталась с револьвером. Коля, конечно тоже застрелится, да и Глеб, я уверена, живым в их руки не отдастся. Но куда же мы двигаемся? Значит еще не все потеряно, — вдруг сообразила она. — Кто-то руководит. Кто-то значит надеется на спасение армии».
— Доктор! Доктор! — снова нагнала она повозку врача.
— Ну, что еще? — грубо огрызнулся тот.
— А кто теперь нами командует?
— Генерал Деникин, — последовал лаконический ответ.
«Не следует падать духом. Надо сохранить бодрость и поддержать ее в других», — соображала Наташа, равняясь со своей повозкой, на которой безмятежным сном все еще спал Николай.
Было часов десять утра, когда издали стала доноситься артиллерийская стрельба.
— Что такое? Почему стрельба? — встревоженным голосом, спросил просыпаясь Николай.
«Как бы ему поосторожнее сообщить тревожную весть», — соображала Наташа.
— Да там, впереди, наши ведут бой.
— Что преследуют красных?
— Не совсем так, дорогой, Коля. Только прошу не волнуйтесь особенно. Наши дела не так уж плохи.
— Что случилось? — приподнимаясь на повозке, забеспокоился он.
— Да видите ли...
— Мы отступаем? — вдруг догадался он.
– Да.
— Все кончено, — прошептал раненый в изнеможении, падая на свою подвижную кровать.
— И вовсе не кончено. С чего вы взяли, что все кончено. Ну, не взяли Екатеринодар. Ну, отступаем. Конечно хорошего в этом мало, но предаваться отчаянию еще рано. Если бы все было кончено, то поверьте, Деники- н не взял бы на себя командование. Уж он то знает, что делать.
— Почему Деникин? А где Корнилов?
— Корнилов убит и командование взял на себя Деникин.
Оба замолчали, отдаваясь каждый своим мыслям.
Не прошло и часу, как вдалеке показалась пехота, двигавшаяся по одному с обозом направлению и постепенно сближавшаяся с ним. Вот показались корниловцы, со своими голубыми значками на рукавах. Они спешили выйти в голову обоза, по-видимому назначенные в авангард. Вот проскакала конница, а вот движется и офицерский полк. Наташа и Коля с замиранием сердца следили за приближением этого полка.