Ураган. Последние юнкера
Шрифт:
— Очень жаль, так как в таком случае нельзя и доносить о нем. Ведь вы понимаете, самое большее, что я могу сделать, это попросить ротного командира переговорить с командиром конного отряда и посоветовать ему быть осторожнее с Карягиным.
Еще два дня, постоянно тревожимые красной артиллерией, добровольцы оставались в Новодмитриевс- кой. Лишь только всходило солнце, как из-за окружавших станицу холмов начиналась канонада и продолжалась до самого вечера. Снаряды падали повсюду, впрочем, не причиняя особого вреда. За первый день обстрела было убито трое добровольцев, два казака, одна баба и вдребезги
Однажды глубокой ночью сонные жители станицы были разбужены шумом уходивших добровольцев. Медленно двигался обоз, длинной змеей вытягиваясь, по шоссе. Стройными рядами шла пехота, обгоняемая конницей, на рысях выходившей в голову колонны. Под надежным прикрытием двигалась артиллерия, состояв-
шая всего из четырех пушек. Выступление отряда было произведено до того неожиданно, что окружавшие станицу красные пропустили его почти без выстрела.
Опять начались нескончаемые, изнуряющие пехоту, переходы и бои за обладание каждым ночлегом. Но успех сопутствовал добровольцам. Еще не было ни одного случая, чтобы назначенная Корниловым задача не была выполнена. Еще ни разу не отступали добровольцы, раз начав наступление. Зато и обоз с ранеными рос не по дням, а по часам. Напрасно было приказано освободить его от подвод, везших запасы. Уменьшившись на один день, он снова вырос, после ближайших же боев. Из тридцати шести человек, составлявших взвод моряков, осталось всего двадцать два. Кто был убит, а кто страдал на тряских подводах пресловутого обоза.
Прошло около недели и корниловцы подошли в станции Кореневской, у которой, по слухам, красные приготовились к упорной защите, стянув огромное количество войск и артиллерии. Только что на горизонте чуть обозначился силуэт станичной церкви, как начался бой. На этот раз четвертая рота офицерского полка была оставлена в резерве и прикрывала обоз, остановившийся в ожидании, пока очистят путь к станице.
— Однако красные не жалеют снарядов, — заметил Бутенев, закуривая папиросу.
Действительно, от частой артиллерийской стрельбы красных, на которую артиллерия добровольцев, экономя снаряды, вовсе не отвечала, прямо гул стоял в ушах.
— Да, — отвечал Глеб. — Кажется сегодня придется- таки потрудиться, пока выгоним из станицы эту красную нечесть.
— А как здоровье Николая Николаевича? — спросил Кудинов.
— Не знаю. Со вчерашнего вечера я его не видел. Ведь, как вышли вчера в поход, все время бои были. Не было ни одной свободной минутки, чтобы повидать его.
— А вон это не его подвода? — всматриваясь в ряды повозок, снова спросил Кудинов. — Безусловно это его. Взгляните-ка, Глеб Николаевич. Вой и Машка сзади привязана.
— Да, вы правы, Кудиныч, — отвечал Глеб, направляясь к стоявшей невдалеке телеге. — Я через минуту вернусь, — крикнул он, ускоряя шаги.
— Здравствуйте, Наталия Владимировна. Здравствуй Коля, — приветствовал он их.
— Вы здесь? А мы вас и не ждали, — отвечала Наташа. — Я уж так привыкла, что если бой, так вас нет в тылу.
— Как дела? — с тревогой в голосе обратился к нему Коля.
— Я знаю столько же, сколько и ты. Ведь наша рота в резерве и я еще не участвовал в бою. Судя по канонаде, надо думать, что на этот раз нелегко нам достанется
— Он все волнуется, — вмешалась Наташа. — Вытащил револьвер и готовится к самоубийству, если красные овладеют обозом.
— Ну, это ты рано, Николай, — грустным голосом отозвался Глеб. — Что же ты думаешь, Корнилов так и бросит на растерзание своих раненых?
— Корнилов не Бог и надо быть ко всему готовым.
— Не волнуйся брат. Брось. Пока что опасности нет никакой. А мне пора к роте, — собрался Глеб. — Каждую минуту могут вызвать вперед.
— Смотрите берегите себя, — бросила ему Наташа. — Мне рассказали, что вы, нужно не нужно, лезете в самые опасные места. Это неразумно.
— Ничего, Наталия Владимировна. Кому суждено быть повешенному, тот не утонет, — улыбнулся он.
«Значит, я не совсем ей безразличен», — мелькнула радостная мысль.
Между тем бой разгорался. Ободренные гулом своих орудий, красные то и дело переходили в яростные контратаки, но тем не менее, шаг за шагом, уступали добровольцам поле сражения. Корнилов, наблюдавший за боем с крыши маленькой, одиноко стоявшей среди поля хатки, вдруг заметил движение целой колонны красных, по-видимому намеревавшей обойти его правый фланг. Колонна двигалась очень далеко и только в его отличный бинокль можно было ее заметить.
— Командира конного отряда ко мне! — не отрывая бинокля от глаз, крикнул он. — Отправляйтесь на рысях, вон по этой лощине, — начал он объяснять поднявшемуся на крышу кавалеристу.
— Займите вон ту рощицу, что левее мельницы и ждите подхода колонны красной пехоты, которая сейчас движется вон за тем холмом и выйдет, я предполагаю, прямо на вас. Выберите момент и атакуйте. С богом, — ободряюще улыбнулся он.
— По коням! Справа по три, рысью марш! — и отряд, вытянувшись змеей, потонул в поросшей кустарником лощине.
— Кажется в атаку пойдем, — обратился Зайцев к Карягину.
— Что ж, в атаку так в атаку.
— Это будет, мне кажется, решительный момент боя. Коли разобьем, то они по всему фронту побегут. Если же атака не удастся, то мало кто из нас останется в живых.
Между тем отряд въехал в рощу и расположился у ее опушки. Считавшие себя в безопасности, красные двигались в походном порядке, что как нельзя более облегчало задачу кавалерии. Никто в отряде не говорил ни слова, понимая опасность и важность предстоящего дела. Командир, как вылитый из бронзы, неподвижно сидел на своем коне, с напряженным вниманием следя за движением неприятеля.
— Сабли вон! — вдруг раздалась его команда. — Марш, марш! — и кавалеристы, пришпорив коней, с криком «ура», ринулись из рощи.
Не ожидавшие атаки красные растерялись и бросились врассыпную. Засверкали на солнце сабли, врезавшейся в середину колонны, кавалерии. Рубили с плеча. Рубили беспощадно. Многие красноармейцы, видя неминуемую гибель, втыкали винтовки штыками в землю, становились на колени и молили о пощаде, но в пылу сражения это спасло не многих. Наконец, видя полное расстройство противника, командир приказал прекратить рубку и собрать пленных. Многие красноармейцы успели бежать и попрятаться в кустах, многие были зарублены и из всей колонны оказалось не более ста пятидесяти человек.