Ураган
Шрифт:
— Дасаоцза, не срами мужа, — наставительно сказал Го Цюань-хай. — Как, по-твоему, Бай Юй-шань, нужно нам бороться с Ханем Большая Палка?
— Ты ее спроси об этом! — кивнул Бай Юй-шань на жену.
Услышав имя Хань Лао-лю, Дасаоцза вскинула голову:
— Почему вы его не застрелите? Застрелите, отомстите за моего маленького Коу-цзы!
— Кто этот маленький Коу-цзы? — спросил Сяо Ван.
Дасаоцза рассказала о гибели сына. Сяо Ван выслушал ее с большим сочувствием.
— Так вот, — сказал он. — Мы и собираемся повести борьбу против помещика. Скажи: ты решишься рассказать людям о
Дасаоцза долго молчала.
— Не знаю, — проговорила она наконец. — Наверно, не выйдет у меня как надо…
— С мужем ведь ты постоянно воюешь, — засмеялся Го Цюань-хай.
— Это другое дело.
— Если ты не сможешь, пусть Бай Юй-шань за тебя расскажет, — предложил Го Цюань-хай.
На том и перешили.
Сяо Ван и Го Цюань-хай вскоре попрощались и ушли. Вернувшись домой, они опять проговорили до первых петухов.
X
В деревне Юаньмаотунь был создан крестьянский союз. В него вступили тридцать беднейших семейств крестьян и ремесленников. Председателем избрали Чжао Юй-линя, а заместителем — Го Цюань-хая, который руководил одновременно комиссией по разделу земли. На Бай Юй-шаня возложили руководство комитетом самообороны и комитетом безопасности. Лю Дэ-шаня сделали руководителем производственного комитета. Члены союза были разбиты на группы, во главе которых стояли старосты. В числе старост оказались старики Сунь (Сунь Юн-фу) и Тянь Вань-шунь.
Крестьянский союз постановил: все члены союза должны вовлекать в организацию трудовое крестьянство. Дело пошло успешно. Союз стал быстро расти.
Старик Сунь вовлек в свою группу пять новых членов, все были возчиками.
— Действительно, «сазан ищет сазана, а карась — карася», — рассмеялся начальник бригады, узнав об этом.
Когда Сунь зашел в школу, он сказал ему:
— Старина Сунь, поставь тебя председателем крестьянского союза, ты непременно превратил бы его в транспортную контору.
— А разве не ты, начальник, велел искать единомышленников? Эти бедные возчики и есть первейшие мои единомышленники.
Наиболее энергичными членами крестьянского союза стали Го Цюань-хай и Бай Юй-шань. Они увлекали за собой всю деревню Юаньмаотунь.
Когда Го Цюань-хай был избран заместителем председателя, Сяо Ван перебрался обратно в школу. — Ты вовлекай в работу как можно больше людей. Это сейчас твоя основная задача, — сказал, уходя, Сяо Ван.
Го Цюань-хай, встретив как-то Ян Фу-юаня, по прозвищу Братишка, который полгода проработал у Хань Лао-лю старшим батраком, а теперь промышлял перепродажей старья, решил привлечь и его. Нельзя сказать, конечно, что это был удачный выбор. Братишка Ян был труслив, завистлив и падок до денег.
— Долго ли еще может продержаться Восьмая армия? — без обиняков спросил он Го Цюань-хая, когда они остались наедине.
— А кто тебе сказал, что она долго не продержится? — подозрительно покосился на него Го Цюань-хай.
— Никто не сказал… Так просто спрашиваю… — заметив его взгляд, замял разговор Братишка Ян, боясь, как бы не проговориться, что слышал это от Длинной Шеи.
Го Цюань-хай, решив, что такой вопрос задан просто по наивности, постарался разъяснить:
— Запомни крепко-накрепко: если мы,
— Это, конечно, правильно, — согласился Братишка Ян, хотя думал иначе.
— Ты тоже старайся вовлекать людей.
— Как же… постараюсь.
Го Цюань-хай ушел. Он был очень занят: надо всюду поспеть, растолковать людям обо всем и спросить у Сяо Вана или у начальника о том, чего не понимал сам. Собственно говоря, твердо он знал только одно: в мире существуют бедняки и богачи, и если бедняки хотят сделать переворот, они должны добить помещиков. Слова эти, правда, стали для крестьян общеизвестной истиной, но в изложении Го Цюань-хая они приобретали особую ясность и значительность. Бедняки любили его, верили ему, шли за ним.
— Брат, ты говорил, Восьмая армия не уйдет, а бригада тоже здесь останется?
— Обязательно останется!
— Стало быть, когда бедняки заберут власть, это и будет настоящий переворот? Если так, мы тебе поможем, брат Го!
— Правильно. Это и значит «один за всех и все за одного», — отвечал им Го Цюань-хай словами, которым научил его Сяо Ван.
Но были в деревне и другие люди, которые льстили, завидовали или даже угрожали.
— Председатель Го — человек с головой. По-моему, даже председателя Чжао умом превзошел, — заискивали льстецы, приглашая его к себе и именуя «председателем».
— Он теперь председатель и станет ли водиться с нами, простыми крестьянами? Хоть лестницу подставь, все равно до него не доберешься, — язвили завистники.
— Вырядился в халат и воображает, — шушукались обитатели богатых домов.
— Пусть себе воображает. Придут войска центрального правительства, обернись он зайцем, и то убежать не успеет, — злопыхали ненавистники новых порядков.
Го Цюань-хаю было хорошо известно, откуда шли все эти разговоры. Он был местным старожилом и помнил, кто и как нажил себе богатство, кто и почему обеднел. От него Сяо Сян, Сяо Ван и Лю Шэн много узнали о людях деревни, а он воспринял от них новые идеи и умел каждому все разъяснить. Поэтому крестьяне постоянно обращались к нему за советами. В дождливую погоду, когда у них случался досуг, лачужка во дворе Ли Чжэнь-цзяна бывала битком набита народом. Сюда приходили не только мужчины, но даже и женщины с грудными детьми.
Как-то ранним утром, когда вся деревня отправилась на прополку, Го Цюань-хай столкнулся у ворот с Длинной Шеей. Тот потянул его за рукав.
— Чего тебе? — удивился Го Цюань-хай.
— Здесь людно. Пойдем на огород, там и поговорим… Имею к тебе одно дельце…
— Если есть дело, говори здесь. Мне недосуг, — высвободил руку Го Цюань-хай.
— Послушай… — с видом заговорщика зашептал Длинная Шея. — Сегодня утром господин сказал, что ты работаешь за всех, а за труд ни гроша не получаешь. Поесть после работы как следует и то не в состоянии. Как можно человеку всегда быть голодным! Вот господин и приказал дать тебе потихоньку эти деньги на мелкие расходы. Это он просто из уважения посылает…