Уральский парень
Шрифт:
— Супрун! — позвал старшина командира третьего взвода. — Веди роту. Бегом. К лесу. Я догоню.
Балашов остался с пулеметчиками ожидать Свиридова. Остальные направились через колок к лесу, неся убитых и раненых. К Балашову подбежал Свиридов, за ним — автоматчики. Взвод провел бой без потерь.
Гитлеровцы больше не преследовали партизан: может быть, к ним не пришло подкрепление, и они побоялись приближаться к лесу? Во всяком случае рота Балашова без приключений добралась до леса, где ее поджидали связные Карева.
Отряд Карева встретился в лесу с другим
Балашов, приказав Супруну отвести бойцов в лагерь, пошел к Кареву. Командир, невысокий, кряжистый, с хрящеватым острым носом, выслушал рапорт молча. Потом спросил:
— Руку сильно зацепило?
— Не очень, товарищ командир.
— Может, подлечишься в санчасти?
— Разрешите остаться в роте?
Карев впервые улыбнулся и сказал совсем не по-командирски:
— Ладно, разрешаю, если не очень зацепило. Задание выполнил отлично. Молодец! Иди, отдыхай да передай бойцам мое спасибо!
При разговоре присутствовал еще один человек. Балашов видел его впервые, но сразу догадался, что это Терентьев, высокий, подтянутый, с выправкой кадрового военного.
Когда старшина ушел, Карев шутливо сказал Терентьеву, имея в виду Балашова:
— Это моя гора, за которую я прячусь, когда приходится туго. Надежная гора. Сегодня она опять заслонила отряд от удара.
— Кто он?
— Балашов. Кадровую начал перед войной.
— Постой, это не тот Балашов, который учинил разгром железнодорожной станции?
— Тот самый. Слышал?
— Слышал. В штабе оперативной группы рассказывали.
Год назад рота Балашова совершила дерзкий налет на важную в стратегическом отношении железнодорожную станцию: вывела из строя водокачки, подожгла склады, взорвала стоявшие там эшелоны, искромсала пути. Это был настолько ошеломляющий и неожиданный налет, что немцы не сумели оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. Об этом-то и говорили в штабе оперативной группы, которая координировала действия многих отрядов.
2
Лагерь разбили в самой глухомани. Место выбрали удобное: с подлеском из орешника и вдалеке от торных дорог, которыми пользовались оккупанты.
Отряд Карева нуждался в передышке. Надо было позаботиться о раненых. Перебросить их через линию фронта пока не представлялось возможным. Решили создать временный партизанский госпиталь В отряде полковника Терентьева тоже были раненые.
Не менее остро встал вопрос и о боеприпасах.
Таким образом, у Карева и Терентьева на ближайшее время цели совпадали, и оба отряда разбили общий лагерь.
Роте Балашова отвели место недалеко от конной дороги, давно заросшей травой. Дорога образовала в лесу нечто вроде просеки и хорошо проглядывалась в обе стороны.
Утомленные бойцы спали. Балашов немного побродил и, убедившись, что его вмешательства нигде не требуется, устроился возле сосны. Он привалился спиной к стволу, поставив между ног автомат, и попытался вздремнуть.
Не спали неутомимый Остапенко и Саша Соснин. Парень осиротел: Анисима Соснина ранило в бедро. Саша помогал устраивать госпиталь, вертелся возле дяди, мешал, поэтому его оттуда прогнали. В роту пришел печальный. Увидел, как Остапенко, тихо посвистывая, строит шалаш, стал помогать ему. Дело двинулось быстрее: Саша заготовлял ветки, а Остапенко укрывал ими ребра шалаша. Василь ободрял парнишку:
— Не журись! Выздоровеет твой дядя. Еще повоюете вместе.
Саша вздохнул и покачал головой:
— Доктор сказал, что рана тяжелая.
— Меня в сорок втором в бок зацепило. Выжил! А время потруднее было, чем теперь.
Финками накосили папоротника, устроили лежанку. Остапенко залез в шалаш, повалялся, пробуя мягкость подстилки.
— Добре! — сказал он, вылезая. Саша закинул на плечо пулемет и пошел выбирать себе место.
— Куда?! — рассердился Остапенко. — С нами будешь спать. В середке.
Саша потоптался в нерешительности. Но Остапенко прикрикнул на него, а сам направился к командиру. Увидев партизана, Балашов подал ему знак, чтобы тот подходил тише. Показал на сосновый сук, который ниже других спустился к земле. И Остапенко улыбнулся. На суку сидела белочка и не спускала со старшины глаз, похожих на черничные бусинки. Ушки с палевыми кисточками замерли, вслушиваясь в незнакомые шорохи партизанского бивуака. Остапенко на цыпочках приблизился к старшине, присел на корточки и прошептал:
— Гарная зверушечка!
— Красивая, — подхватил Балашов. — Смотри, какая она рыжая сейчас. А вот погоди, в ноябре вылиняет — еще красивее станет. У нас на Урале их много. Ты, Василь, никогда не охотился на белок?
— Не случалось. На моей Полтавщине белок нема.
— А я до войны каждый год охотился.
Балашов внезапно замолчал. Тоска сжала сердце. Забраться бы сейчас на Сугомакскую гору, глянуть на синие таежные просторы, полюбоваться родным городком, разбросавшим бревенчатые дома по косогорам. Только бы разок взглянуть, только бы одним глазом… Хоть бы на миг почувствовать рядом плечо закадычного друга своего. Где же ты сейчас, вот в эту минуту, Славка? Жив ли? А Галя? Что она делает? Ждет или уже перестала, не получив за два года ни единой весточки? Ни единой!
Остапенко тронул командира за плечо:
— Идем! Шалаш готов. Отдохни.
— В самом деле надо поспать, — согласился Балашов.
Саша уже спал, обняв пулемет. Балашов улыбнулся:
— Намучился бедняга.
Старшина устроился в левой стороне шалаша, Остапенко — в правой.
Белочка не на шутку растревожила сердце, заставила отчетливо вспомнить прошлое. Закрыл глаза — и перед внутренним взором поплыли милые сердцу картины, родные лица…