Уроки ирокезского
Шрифт:
Совсем недорогие – нужно-то всего лишь мешок цемента на метр дороги, на километр – пятьдесят тонн (при шестиметровой ширине этой дороги, между прочим). Конечно, полста тонн – тоже немало, но всяко меньше, чем щебенку возить. А если учесть, что одноразовая цементная печка обходится рублей в двести… нет, денег жалко, пусть мужики их сами забесплатно строят. Напечатаем брошюрку с инструкцией, шаровые мельницы… надо будет попросить передвижные сделать, на грузовике. А еще потребуются машины, которые грунт с дороги с цементом мешают, катки в ассортименте…
Впрочем, если сейчас за дело взяться, то следующим летом можно будет всерьез этими дорогами заняться. А то инженеров-то много, а работы для
Ну, канцлеру все же приходится иногда и дорожником побыть. Я вот, после завершения постройки Окружной дороги (железной, понятное дело), взял и нарисовал на карте МКАД. Примерно нарисовал – все же я помнил только один ориентир "моего" старого МКАДа из будущего: от платформы "Лось" до "кольца" примерно восемьсот метров. То есть точно восемьсот, только я не совсем помнил – до внутреннего края дороги, или до внешнего, или вообще до осевой и от начала или конца платформы измерял я это в гугль-мапе. Впрочем, и это было неважно: на Ярославской железной дороге пока никакой такой платформы вообще не было. Так что нарисованная мною дорога (в форме яйца) наверняка со "старой" если и совпадала, то местами и случайно, и вообще она получилась в сто одиннадцать километров длиной. Тем не менее строить ее все же начали (надо же куда-то девать строителей Окружной дороги), но главным ее назначением стало обозначение на местности границы… нет, не Москвы, городская граница как раз по Окружной и была установлена. Но по специальному указу любое строительство между Окружной и МКАД было запрещено. Да и уже построенное потихоньку ломалось, и на всей этой территории высаживался лес.
Вроде как "зеленые легкие Столицы" – ну, в выступлении по радио я так и сказал. Но смысл на самом деле был несколько иной. То есть сама дорога – это разгрузка Москвы от транзитного автотранспорта (когда ее достоят транспорта наверняка уже будет много). А вот "примосковские" деревеньки, московской полицией не ласкаемые, а своей не обеспеченные, давно уже стали местом дислокации разнообразных бандитских "малин". И их хотя бы убрать подальше уже было неплохо (ну и почистить слегка заодно), а деревенские жители… Кто захотел "сладкой городской жизни", те с удовольствием перебирались в новые городки. Те, кто решил остаться в деревне – в колхозах моих жить и работать тоже было повеселее и, главное, посытнее. Ну а те, кто переселяться категорически не хотел… таких было немного, но все же были. И они-то как раз и занялись высадкой лесов (а для начала хотя бы работали в лесных питомниках). И тоже строили дороги – сами. Потому что тоже хотели и школ детям, и медицину себе. Ну и чтоб можно было "на ярмарку выехать"…
То, что дороги "сами строились" – радовало. К тому же "сами строились" не только проселки: полностью закончилось и строительство Московской окружной дороги уже рельсовой. Правда, она несколько отличалась от первоначально утвержденного проекта: два пути были выстроены электрифицированными, и по ним пошли уже настоящие пассажирские электрички. Причем Илья к их разработке отношения уже не имел (их разработали и выпускали инженеры с новенького завода в Твери – с год назад "присоединившего" купленный мною у бельгийцев тамошний вагоностроительный), но по этим же путям ходили и разработанные им (по образцу "грузового трамвая) электровозы. Настолько успешно ходили, что предлагалось и оставшиеся два пути – грузовых – перевести на электротягу, несмотря на то, что для этого требовалось перестроить четыре больших моста и пару маленьких: их поставили "до меня" и слишком низкий пролет не позволял
Министерства нужны чтобы их руководителей награждать орденами – вместе с теми, кто в этих министерствах делал полезные дела. Иосса получил еще один орден – вместе с пятью геологами, которые нашли на реке Унде у села Новотроицкое коренное месторождение золота. Пришлось, правда, "внепланово" со станции Оловянная прокладывать узкоколейку в сто десять верст, что потребовало (в связи с горным рельефом) изрядных затрат, но "живое" золото-то важнее! То есть мне пока и зарубежного хватало, однако "запас карман не тянет".
Золото там было в кварцевых жилах (именно о них я вспомнил, когда Федя Чернов начал песок в пыль перемалывать чтобы бетон упрочнить). К тому же золота там оказалось много, а кварцевой пыли наделают еще больше – будет из чего побольше шпал поотливать, а как выщелачивать из этой пыли золото какими-то циановыми соединениями, химики уже давно придумали. Осталось этим химикам теперь свои придумки реализовать "в промышленных масштабах", но они наверняка справятся: ведь жена давно уже обеспечила им "режим максимального благоприятствования", и число их быстро росло. Что меня радовало, поскольку жене самой с цианидами возиться не стоило…
Камилла, отдохнув от родов, впервые доверила Андрюшку заботе нянек и утащила меня в театр. Не просто так, а на гастрольный спектакль очень знаменитой актрисы. Актриса оказалась и на самом деле "от бога", а вот спектакль – полный отстой. Назывался он "Гедда Габлер" – какая-то трагедь из зарубежной жизни о несчастной судьбе женщины, считающей всех недостойной себя. В общем, в конце все умерли – но все даже помирали как-то неестественно. Лично мне спектакль показался жалкой пародией на что-то серьезное, но актриса, исполняющая главную роль, даже здесь сумела показать, что она – настоящая звезда.
Судя по всему, спектакль показался плохим не мне одному: хотя мы с Камиллой пошли в театр как бы "инкогнито", билеты купили без проблем прямо в кассе перед началом спектакля. И не только мы вдвоем, но и "сопровождающие лица" тоже, а зал оказался полупустым. Да и большинство зрителей во время сцен без главной героини занимались чем угодно: ходили по залу, разговаривали вслух не понижая голоса…
Жена, очевидно тоже понимая, куда мы пришли, по окончании спектакля виновато произнесла:
– Саш, ты не сердись, пожалуйста. Я просто очень хотела увидеть Коммиссаржевскую на сцене, а в Петербург ты же со мной для этого не поедешь.
– Солнце мое, ты очень вовремя это сказала.
– Саш, ну извини…
– Камилла, ты на самом деле сейчас сказала очень вовремя самые правильные слова. И это были не извинения – ради тебя я готов хоть в оперу идти, хоть в деревенский балаган, и пойду с радостью. Но ты назвала фамилию… пойдем к ней в гримерку, поблагодарим за подаренное нам искусство.
– А нас пустят? Да и неудобно как-то… она ведь, наверное, устала после спектакля.
– Нас везде пустят, если ты забыла. Даница! Мы идем к Вере… как ее по отчеству? В общем, к Коммиссаржевской.
– Федоровна – уточнила Камилла.
– Уважаемая Вера Федоровна! – обратился я к сидящей перед зеркалом женщине, с явным неудовольствием воспринявшей визит каких-то зрителей. Скорее всего, неудовольствие было вызвано тем, что мы ввалились и без обязательного, похоже, букета цветов, и без представления – потому что Даница просто запихнула куда-то в темный уголок какого-то мужчину, попытавшегося пресечь наше вторжение.
– Я очень рад, что мне удалось поглядеть ваше выступление, хотя спектакль, откровенно говоря, показался мне редкостной дрянью…