Уроки плохих манер
Шрифт:
— Ты твердо решила, Тесс?
Тереза набрала полную грудь воздуха. — Да. Он попросил на время наше ландо ввиду отсутствия такового у Гарднера.
— Что ж, хорошо. Полковник кажется мне интересным мужчиной. Гораздо предпочтительнее, нежели те желторотые юнцы, что волочатся за тобой. Он романтичен?
Тереза растерялась. Целовался Толли очень романтично, но эту тему она не желала обсуждать.
— Не думаю, чтобы ему было присуще это чувство, — вместо этого ответила она.
— Что ж, это вполне понятно. Но раз он пригласил тебя на прогулку, значит,
— Возможно.
Леди Агнес кивнула:
— В таком случае твоя старая бабушка задаст тебе еще один вопрос. Ты готова к проблемам, которые непременно возникнут после вашего совместного появления на людях? Ведь есть другие мужчины, любимцы общества, которым совсем не понравится твое благосклонное отношение к полковнику Джеймсу. Кроме того, уже ходят слухи о том, что никаких индийских бандитов не существовало, а он потерял своих людей из-за собственной некомпетентности или даже трусости.
Воспоминание о лежащем в постели Толли и ковыряющемся в его ране докторе Прентиссе делало все эти предположения по меньшей мере нелепыми.
— Все это ложь.
— Я лишь предупреждаю о том, что станут говорить вокруг. Прослыть озорной и быть втянутой в скандал — это разные вещи, Тесс. Меня весьма радует твое жизнелюбие, но я не хочу, чтобы сплетни погубили твою репутацию. — Бабушка Агнес взяла на руки очередного кота. — А теперь ступай, и если Майкл спросит, скажи, что я хорошенько тебя отругала.
Девушка тепло улыбнулась:
— Хорошо, бабушка.
Однако остаток дня и весь вечер Тереза чувствовала себя не в своей тарелке вовсе не из-за сомнительного характера Толли Джеймса. Ее беспокоили собственные чувства. Она сказала родным, что не нуждается в напоминании о том, как следует себя вести. Однако впервые за тринадцать лет так и не смогла отыскать на страницах «Руководства для леди по благопристойному поведению» упоминания о поступке, который собиралась совершить.
— Полковник, брюки из оленьей кожи не натянутся на ваше колено. А вот бриджи будут выглядеть безукоризненно с сапогами.
Сосредоточившись на бритье, Бартоломью некоторое время не обращал внимания на камердинера. Как ни отвратительно ему было это признавать, но по сравнению с постелью инвалидное кресло, в котором он сейчас восседал, было просто роскошью.
— Я сказал, что надену их, — упрямо повторил он. — Распорите шов до колена.
— Не вижу смысла в том, чтобы портить такие дорогие брюки. Хотя, конечно, это не мое дело.
— Ты абсолютно прав.
По крайней мере в этих брюках он будет выглядеть как вполне респектабельный джентльмен. Раз уж Тереза хочет его видеть, то он в лепешку расшибется, чтобы не поставить ее в неудобное положение. Когда же она одумается, он вновь уединится в «Клубе искателей приключений», и общество окончательно забудет о его существовании.
— А как быть с конской гривой, что у вас на голове? — спросил камердинер, усаживаясь возле окна, чтобы начать распарывать шов. — Мисс Тесс говорила, что вам не мешает подстричься. — Он щелкнул ножницами. — Могу поработать парикмахером,
— Вы уверены, что действительно работали у Уэллсли? — спросил Бартоломью. Он до сих пор не мог решить: забавляет его новый слуга или все же раздражает.
— Совершенно уверен.
— Ну нет, я вас с ножницами к себе не подпущу. Во всяком случае, не сегодня. — Свежая боль в колене и мысли о Терезе пока сдерживали живущих в его душе демонов, но они всегда готовы были вырваться на свободу.
— Как скажете, полковник. Я заплетал хвосты лошадям, так что могу попробовать заплести и ваши волосы.
— Вы уволены, Лакаби.
— Надеюсь, нет!
— Держите свой сарказм при себе, иначе пожалеете.
Камердинер откашлялся.
— Есть, полковник.
Потребовалось двадцать минут, сопровождаемых вспышками боли и ругательствами, чтобы облачить Бартоломью в брюки из оленьей кожи и высокие, начищенные до блеска ботфорты. Толли бросил взгляд на часы, мирно тикающие на каминной полке. Тереза прибудет в Джеймс-Хаус минут через десять.
Лакаби перехватил взгляд своего господина.
— Подождите здесь, а я позову кого-нибудь еще, чтобы снести вас вниз.
В ожидании слуг Бартоломью еще раз оглядел свое отражение в зеркале. Еще пару недель назад его совершенно не волновала собственная внешность. Но вот теперь он сидел в кресле чисто выбритый, одетый в ладно подогнанную по фигуре черную куртку и светло-коричневый жилет. Галстук был завязан хоть и просто, но аккуратно, а слишком длинные волосы тщательно причесаны.
Бартоломью прекрасно понимал, что совершенно не годится на роль ухажера первой красавицы Лондона, но все равно использовал любую возможность побыть рядом с ней. Не слишком ли эгоистично отрицать собственную ущербность до тех пор, пока Тереза не прозреет и не решит положить конец этому… а собственно говоря, чему? Ответ был очевиден, однако прежде чем он успел произнести его хотя бы мысленно, вернулся Лакаби вместе с двумя лакеями и камердинером Стивена.
После вчерашней вылазки Бартоломью они решили укладывать его на спинку кресла и таким образом сносить вниз по ступеням. Бартоломью ужасно не нравилось ощущение беспомощности, но теперь у него появилась веская причина на то, чтобы до конца вылечить раненую ногу. Чем крепче он будет физически, тем лучше для Терезы, если их отношения продлятся еще какое-то время.
Поднатужившись в последний раз, слуги поставили кресло на пол в холле.
— Ну вот, полковник, — произнес Лакаби. — Нет ничего проще.
Бартоломью оглянулся через плечо на камердинера:
— Спасибо. Принесите-ка мне трость.
Отдав честь, Лакаби поспешил вверх по лестнице. Остальные слуги вернулись к своим обязанностям, и Бартоломью остался один. Он глубоко вздохнул, и впервые за многие месяцы по его телу пробежала дрожь волнения. Если Терезе достанет здравого смысла, она пришлет ему свои извинения, а сама отправится с подругами по магазинам. Но Бартоломью всем сердцем надеялся на то, что сегодня ей не захочется мыслить здраво.