Уши в трубочку
Шрифт:
– Ладно, – сказал я с обреченностью в голосе, – бери, пользуйся! Терзай мое юное невинное тело, волчица хищная… то бишь волчица звездная. Растли меня, раз я такой лопух…
Она завизжала счастливо, со скоростью молнии сорвала с себя рубашку, туфли оставила, хотя, на мой взгляд, все равно перегиб, это же не на кухне у раковины, в постели эти штуки с длинными каблуками не есть острая необходимость…
Глава 7
Она выдергивала из прически все заколки, мотала головой, растрепывая волосы, никогда не думал, что у нее их
– Только не делай резких движений, – предупредил он. – Не обижайся, здесь нет ничего личного.
Из темного угла вышел массивный человек, маленькая голова на чудовищно огромном теле, шея толще головы, плечи – валуны. С виду абсолютно туп, значит, Кварг главный, думает за двоих, а этого пришлось прислать, потому что свободных негров не оказалось, пришлось белому дать в напарники белого, а это нехорошо, неправильно.
– Я ничего не делаю, – сказал я торопливо, краем глаза следил за побелевшей торкессой. – Поосторожнее там с курком… Но разве ты не обязан играть по правилам?
Он оскалил зубы в нехорошей усмешке:
– Обязан, конечно, обязан. На вашей планете обязывают еще круче, чем у нас: законом, религией, модой, общественным мнением, инструкциями… и все равно кто-то порой честно жить не хочет, верно?
Его напарник подошел к постели, грубо сдернул застывшую в горестном изумлении торкессу, поволок ее в сторону Кварга. Я воскликнул потрясенно:
– Так ты… коррумпированный элемент?
– Да, – ответил он с прежней усмешкой.
– Как тебе не стыдно? – воскликнул я. – Жить в светлом коммунистическом будущем и так себя вести?
Он взял из рук гориллы оцепеневшую торкессу, расхохотался:
– За одну эту операцию я получу столько, сколько получил бы, получай тысячу лет зарплату спецагента… Как думаешь, стоит? Ну, ты меня понимаешь, землянин!
Торкесса всхлипнула, глаза в отчаянии обратились ко мне молящим взглядом, а ногой с силой ударила по его ступне. Тонкий каблук пробил башмак, Кварг взвыл, этого мне хватило, чтобы выхватить пистолет. Грянул выстрел, горилла зашатался, я прицелился в Кварга, но тот быстро приставил ей пистолет к виску и сказал ехидно:
– Ну, что сделаешь, герой?.. Придется бросать!
– А вот хрен я тебе брошу, – ответил я. – Ты щас же меня и прикончишь. Что, не так?
Он кивнул с самым довольным видом:
– Конечно. Я что, ношу на груди табличку с надписью «Дурак»?.. Но все равно ты же не позволишь, чтобы я вот так взял и застрелил невинную душу у тебя на глазах?
Я держал на мушке в прицеле его лоб. Пуля разнесет мозг, из брызнувшей каши не успеют пойти импульсы к мышцам, которые отвечают за нажатие курка. Боковым зрением я видел дебила, что медленно заваливается на стену, пуля попала в переносицу и вышла из затылка, расплескав кровавое месиво по стене.
Мой палец начал нажимать на спусковую скобу. Глаза Кварга чуть расширились, он ощутил что-то в моем лице, но я тут же ослабил давление, а потом и вовсе опустил пистолет.
– Тебе нужен я, – сказало во мне. – Отпусти ее.
– Хорошо, –
Пистолет докатился, поворачиваясь вокруг оси, как ярмарочная юла, до его ног. Появились еще двое, один наклонился, небрежно поднял, у него еще одна кобура, туда и сунул мой пистоль. Оба подошли и взяли меня за руки, завернули за спину. Пришел еще один, крепкий, накачанный, окинул меня оценивающим взглядом и неожиданно со всего маху ударил в живот. Впечатление было такое, что меня лягнул конь-киборг.
Кварг оттолкнул торкессу, ее подхватили двое охранников и потащили прочь из комнаты.
– Я с нею разделаюсь позже, – объяснил Кварг. – Ну что, Гакорд, так и не смог выстрелить? Что же тебе помешало?
– Что-то помешало, – прохрипел я разбитым ртом.
Он осмотрел меня задумчиво.
– Знаешь, – сказал он доверительно, – этому «что-то» принято приписывать особый высший смысл. Мол, есть нечто выше нас, оно и руководит нашими поступками… Слыхал, да? Слыхал, слышал… Это со всех сторон слышишь, как только включишь нечаянно канал «Культура» или попадешь на фильм о русской интеллигенции. Но иногда мне кажется, что это нечто или этот некто – беспросветный дурак! Тебе не кажется, а?
Спрашивал он доверительно, и хотя я сам в этом больше чем уверен, ну какого хрена послушался этого нечто высшего и опустил пистолет, но не могу же соглашаться с гангстером, пусть даже инозвездным, и я сказал еще больше разбитым ртом:
– Нет!.. Добро победит бобро… Тьма рассеется. Чем ночь темней, тем ярче… эти, звезды.
Он сказал задумчиво:
– Вообще-то замечательная фраза, она мне всегда нравилась: «Добро победит зло». Но вот тупой я, что ли, но до сих пор не пойму: кто кого побеждает?
Я задумался, охранник с силой ударил меня в живот, потом с двойного разворота задней ногой в челюсть.
– Софист, – сказал я с отвращением, – но есть высшие нравственные общечеловеческие ценности! Есть, есть…
– …Божий суд, наперсники разврата, – продолжил он с тем же выражением. – Когда учил в школе, всегда думал, что это за наперсники? Наперсточники?..
– Ты, – сказал я с негодованием, – нехороший человек. Непорядочный! Ты не отпустил девушку.
– А я и не обещал, – возразил он. – И хотя добропорядочность трудно выговорить, еще труднее – обнаружить, но я в самом деле не обещал!.. Ведь правда, ребята?
– Правда, – ответил один, запыхавшись. Он только что провел серию ударов в корпус, у меня ныла и стонала каждая жилка, сломанные ребра задевали друг за друга. – Все правда, босс!
– Вот видишь, – сказал он наставительно. – Мне мама говорила, когда отвечаешь злом на добро – не скупись. Добро побеждает зло… его же оружием. А еще лучше, чтобы наше добро вообще узнавали издали по кулакам!
Нас с торкессой забросили в машину, долго везли, я старался запомнить, сколько раз перекатывало то к левому борту, то к правому, где невольно прижимался к торкессе, засекал по ударам сердца время от поворота до поворота, однако, стоило уткнуться лицом в ее горячую грудь или мягкий нежный живот, тут же сбивался со счета.