Усилитель. Трижды воскресший

Урусов Алексей

– Сейчас составим протокол, примем от Вас заявление, послушаем вторую сторону…– начал перечислять лейтенант ступени работы над делом.

Отвечаю: – Мне не нужно ничего писать и подписывать – я задержал, арестовал и передал Вам правонарушителей, напавших на дворянина. Вам нужно только зафиксировать мою фамилию и суть обвинения. Все остальные действия за меня произведёт юрист рода и необходимые документы Вы получите в установленные сроки.

– Мальчик, мы разберёмся, – лейтенант с порога начал называть меня «мальчиком», хотя правильным

обращением в данной ситуации является «господин Первозванов» или просто «сударь»: – Но первичное заявление быть должно, и оно не должно противоречить показаниям других участников.

– Я дворянин, они простолюдины. Если есть моё слово, то их слово просто не учитывается. И так должно быть до того времени, пока не появятся факты, опровергающие мои слова.

– Я их сейчас опрошу, вот и появятся факты.

– В результате их опроса могут появиться только слова. Ещё раз повторяю – против моих слов их слова юридически ничтожны. Я очень спешу, я и так опаздывал, а сейчас задержка только нарастает. Я расскажу всё нашему юристу, он заверит мои слова и вышлет их Вам.

– И всё-таки, я попрошу Вас остаться. По горячим следам разберёмся и дело закроем.

– Дело закрыть не получится. Групповое нападение на дворянина простолюдинами трактуется как покушение на основы государственного устройства и тяжкое преступление.

– Сейчас установим, что всё так, как Вы говорите, сделаем бумаги, подпишем. Чисто чтобы дело не затягивать, задержитесь, чтобы подпись была живая.

– Мне нужно уходить, меня ждут дома.

С каждой фразой полицейский всё больше заводился, наконец, он не выдержал: – Я при исполнении и попытка покинуть отделение будет расцениваться как воспрепятствование законной деятельности сотрудника полиции, а это тоже тяжкое преступление и в такой ситуации я могу даже оружие применять.

– Я остаюсь, но Вы не правы и последствия для вас будут неприятными.

– Находитесь здесь. Я сейчас допрошу пострадавших и быстро оформлю протокол.

Лейтенант встал из-за стола пустого кабинета, где были только столы и стулья, и вышел, оставив меня одного. Делать нечего, нужно опять звонить Перлову: – Геннадий Алексеевич, ещё раз добрый вечер. Мне необходима юридическая помощь. Простолюдинов, которые пытались на меня напасть, я привёл в отделение полиции. Сдал их. Хотел уйти, но меня не отпустили, пригрозив, что сопротивление полиции карается.

– Сейчас позвоню Дитерихсу и подъеду сам.

Что ж, остаётся только ждать.

Минут через пятнадцать дверь в кабинет открылась. Геннадий Алексеевич зашёл в кабинет в сопровождении двух человек – оба офицеры в полицейской форме: – Добрый вечер, Андрей. Я подъехал, но пока успел задать пару вопросов дежурному, появились представители службы собственной безопасности полиции и начальник отделения, – сообщил он мне.

– О как, а интрига начинает закручиваться, раз уже начальство подключается, – подумал я, а вслух сказал: – Рад видеть, господа.

Я-то в самом деле был

рад, что больше не придётся иметь дело с «мутным» дежурным. А вот офицеры радостными не выглядели – особенно капитан полиции, который тянулся и преданно смотрел на старшего лейтенанта – как оказалось, капитан – начальник отделения, и «косяк» допустили его подчинённые, а старший лейтенант был сегодня дежурным в службе собственной безопасности областной полиции. Я стал излагать последовательность вечерних событий, через пять минут к прослушиванию моего повествования присоединился Михаил Генрихович Дитерихс, аккуратно просочившийся в дверь.

– Итак, господа, я не смею Вас задерживать, – старший лейтенант из службы собственной безопасности сделал лёгкий поклон в нашу сторону, – но поскольку дело уже вышло за рамки имевшего место случая, разрешите, я в течение трёх минут прочитаю Вам фрагмент черновика протокола, Андрей Андреевич скажет, верно ли зафиксированы его слова, а полностью своё видение Вы представите позже в удобной для Вас форме.

– Да, конечно, – Геннадий Алексеевич кивнул в ответ.

Мы все вместе вышли в коридор – с жетоном дежурного уже был другой лейтенант, только младший – с одной звёздочкой, который и протянул тоненькую папку старшему лейтенанту.

Тот начал читать вслух, а у меня по мере чтения стали округляться глаза и отвисать челюсть. Ну, не натурально отвисать, а мысленно – настолько я охренел: из протокола выходило, что никакого «наезда» со стороны гопников не было, а я всего лишь «заподозрил» у них это намерение и решил задержать.

Дочитав, старший лейтенант спросил: – Всё верно?

– Всё не верно, – взглянув на Геннадия Алексеевича и дождавшись его неприметного кивка, ответил я: – Чтобы не рассказывать подробности, разрешите я дам прослушать запись, которую вёл примерно с середины конфликта.

– Хорошая предусмотрительность, – кивает мне старший лейтенант.

Включаю воспроизведение на смартфоне, из динамика доносится мой голос: – Денег я вам точно не дам. Вы их отнимать будете? Это же нападение на дворянина. Это же однозначная уголовка. Ты, хоть и хилый, но четырнадцать, думаю, есть, а за такое правонарушение – колония для несовершеннолетних гарантирована.

Мой голос прерывается хрипотцой главного из гопников: – Все вы так поначалу поёте. А потом дома рассказываете, что, типа поскользнулся: какой дворянчик признается, что его простолюдины нахлобучили. Честь, все дела…

Снова я: – Ну что, нападайте.

И опять: – Да на тебя и нападать – то…

Останавливаю запись: – Дальше драка. Ну, как драка – я их бью. Файл длинный и много неинформативных участков – я её не останавливал, пока не оказался один в комнате полиции: драка, доставка нападавших в отделение, беседа с дежурным.

– Я могу получить эту запись? – спрашивает старший лейтенант.

Смотрю на Дитерихса.

Дитерихс отвечает: – Конечно. Мы окажем любую помощь, на какую будем способны.