Усиливая Боль/Советчики
Шрифт:
Включает запись с лесбийским сексом, и уже это видео вызывает у нее настоящее возбуждение, и она начинает ласкать себя, обильно смазав пальцы слюной, но что-то не так, и ее раздражает все вокруг, и она выключает звук у записи и прекращает попытку самоудовлетворения. На экране две девушки доставляют друг другу удовольствие в позе «69», а Катя сидит и едва не плачет от того душевного состояния, в котором она находится вопреки своей воле. Уходит в душ – уже во второй раз за вечер, на этот раз – чтобы снять вновь скопившееся на ровном месте напряжение с помощью теплой воды.
Тепло разливается по ее телу вместе с потоками воды, и она думает о том, что на улице холодно и сыро, потому что снова пошел дождь, и осознание того, что она сейчас в уютной теплой квартире, где никто ей не указ, что и как делать, и она единоличная хозяйка своей жизни, заставляет ее почувствовать душевный подъем. У нее начинает слегка потягивать внизу живота, и ее руки тянутся
Моется заново.
Выключает воду.
Выходит из ванной.
«Привет. Подружимся?»
Попытка начать знакомство с такой фразы выглядит весьма оригинально, но Катю это не прельщает. Она вспоминает о том случае, когда она допустила секс по дружбе – первый и единственный раз в жизни. Тогда она была одинока, и друг – одногруппник, который пытался ухаживать за ней не один год, но получал только «давай останемся друзьями», - показался ей интересным вариантом. Она решилась дать ему шанс показать себя и проверить, сможет ли она сама построить с ним какие-то более близкие отношения. Потом она искренне жалела, что допустила эту слабость, но на тот момент вариант казался подходящим – наверняка безопасный партнер, который ни на что не будет в обиде. Разумеется, она не верила в то, что он любил ее одну, и все эти годы у него никого не было. Разумеется, она осознавала, что поле секса что-то поменяется, и придется сделать какой-то выбор. Тем не менее, обычное, животное вожделение перевесило все разумные доводы против, и в один прекрасный день Антон – это самый друг, - получил карт-бланш от немного выпившей и повеселевшей Кати. В принципе, что-то он из себя представлял, да и старался, наверняка, изо всех сил, чтобы показать свою любовь, но Катю это не очень впечатлило. Крохотный оргазм, вымученный длительным толканием в ее теле, оказался ничтожным по сравнению с тем дискомфортом, который она ощущала, чтобы не дать себе волю просто отшить Антона сразу после того, как он в нее вошел. Пост-фактум, у них еще были дружеские встречи, но общаться, как раньше – с приятельскими беседами, обширной откровенностью, гулянками в общей компании, - ей уже было не по силам. Она не могла смотреть на него, как на друга, потому что он не мог смотреть на нее, как на самку, которую он одолел уговорами. Позднее она поняла, что просто попалась на его удочку и была его резервным вариантом на безрыбье, потому что с последней из девушек он расстался за день до их секса, а следующую завел неделю спустя – отчаявшись просить продолжения. По официальной же версии, у него никого не было черт те сколько до нее и после нее. Он создал приличную легенду, и Кате не хотелось ее разрушать, потому что она здорово повышала ее самооценку, но стоило ей на пьяную голову спросить у незаинтересованного приятеля, как все было на самом деле, как иллюзия вечной любви рухнула, а вместе с ней – и остатки надежды на дружбу хотя бы по телефону. В любом случае, она сделала вывод, что секс без стойких чувств, по дружбе, как в американском кино или по финансовому расчету – есть нечто совершенно безвкусное, но оставляющее горький привкус. Она не получила от него больше, чем от мастурбации собственной рукой, а близкий друг, не раз выручавший и поддерживавший ее в жизни, стал для нее лживой мразью и осквернителем ее тела.
Тем не менее, две случайные связи, также не принесшие качественного удовлетворения, произошли после этих событий.
Она возмущена тем что никто из ее последних знакомых по «экзисту» ей не пишет, но в пятницу вечером, с учетом того, что никаких предварительных договоренностей у нее не было, это уже не выглядит так странно. Мир гуляет, отказавшись от суровой будничной морали, думает Катя, и это ее жутко угнетает. Она сморит на початую бутылку вина. Вздыхает. Идет на кухню и готовит чай. Кидает в чайник поверх мелко помолотых листьев черного чая, немного мелисы, привезенной когда-то тетей.
Но чай не помогает,
«Вчера в интернет попали странные кадры с изображением тела молодого мужчины, над которым была произведена жесточайшая расправа. Возможно, это постановка или шутка, но, раз уж нам их прислали, выкладываем вам, любители пощекотать себе нервы. Ваши админы»
Катя дрожащей рукой открывает одну за другой фотографии. Зрелище ужасное, но когда-то она тренировала себе нервы просмотром таких жутких картин, закаляла выдержку. Со временем необходимость в этом показалась ей не столь значительной. Под каждой фотографией стоит одна и та же подпись.
«По словам отправителя, во рту, в пищеводе и в желудке у трупа – фрагменты его собственной кошки, нарезанной мелкими ломтиками. Видимые следы шерсти это вроде как подтверждают. Опять же, возможна инсценировка»
Огромные шрамы на теле трупа ужасают Катю, а когда она понимает смысл прочитанного в подписи, ее начинает тошнить, и она поспешно закрывает окно браузера. Идет в ванную и плещет в лицо холодной водой. Успокаивается. Ложится на кровать. Зарывает глаза. Дремлет. Просыпается спустя неопределенное время от ощущения падения. Вскакивает на кровати. Понимает, что, видимо, легла не в самой удобной позе. Подходит к ноутбуку, чтобы его выключить, но перед этим проверяет свои аккаунты на разных сайтах. На «вконтакте» только пара бессмысленных сообщений формата «привет, как дела?» от подруг. На рабочем ящике глухо, и это радует. На личном – два письма формата спама, а вот одно – снова от девушки с закрытым лицом. Катя чувствует, как внутри становится холодно, но открывает письмо.
«Странно, что ты не хочешь понимать некоторых вещей. Но я помогу. В конце концов, не зря же ты сидишь вечерами в чатах. И твои усилия вознаграждаются. А паренек славно поужинал кошкой. Вспомни тех, кто был. Забудь тех, кто будет»
– Господи, - стонет Катя и хлопком закрывает крышку ноутбука.
Она не хочет отвечать, потому что знает, что психам, подобным этому - или этой, - что-то доказывать бесполезно. В тексте – сплошные намеки, и идти с ним куда-либо выглядит все также бессмысленно. Катя хочет думать, что это всего лишь уродливые бессмысленные шутки, и что кроме этих писем никто ничего не делает. С другой стороны, понимает она, упоминание конкретного убийства что-то да значит. Но почему этот кто-то пишет именно ей? И что появилось раньше – публикация фотографий трупа в интернете или знание этого больного автора писем об убийстве?
Катя пытается расставить в голове все эти и многие другие вопросы и утверждения, но выдержка, скопленная за период относительного спокойствия, покидает ее, как песок из разбитых песочных часов, и она срывается.
Собирает все необходимое, чтобы уехать на дачу. Ей необходимо оторваться от всего происходящего. Она боится преследования с чьей-то стороны. Не понимает, серьезны ли эти угрозы. Не понимает, почему ей так противно в последнее время даже выходить из дома. Не понимает, откуда мелкие нервные срывы, аккумулирующие заряд для крупного. Не понимает, чего, на самом деле, хочет.
– Тетя Даша, ты на даче сегодня?
– Нет, милая, я не поехала, завтра дела еще в городе.
– Мне бы…
Катя запинается, словно бы забыв все слова, что знала всю жизнь.
– Что такое? Что у тебя стряслось, Катюша?
– Я нормально. Я просто хотела бы поехать, все-таки.
– Да какие проблемы-то? Забери ключи и…
– Хорошо, я скоро буду. Спасибо.
Катя материт себя за столь грубый тон, но на другой она сейчас не решилась бы, потому что это потребовало бы усилий, несовместимых с тем остатком самоконтроля, что у нее еще есть. Тетю явно обеспокоили ее тон и манера речи. Но с этим уже ничего не поделать.
Катя швыряет сумку на заднее сиденье «гетца», а сама плюхается в водительское. Несколько секунд напряженно вдыхает и выдыхает. Смотрит вперед. Заводит машину одним резким поворотом ключа, без паузы. Матерится на воющий пару секунд стартер. Трижды поправляет сиденье, но так и не добивается приемлемого результата и едет, сгорбившись, словно вчерашняя ученица автошколы. Старается не уходить дальше второй полосы. В какой-то момент перестраивается левее и едва не оказывается сметенной по счастью успевающим затормозить «киа рио». Произвольно вскрикнув, возвращается в свою полосу. Водитель «киа» выравнивается с ней, требуя опустить стекло, и впереди маячит красный сигнал светофора. Катя надеется, что зеленый загорится раньше, чем ей придется остановиться, но красный к этому моменту только начинает мигать, и водитель «киа» успевает отчетливо прокричать так, чтобы Катя услышала и через поднятое стекло.