Усиливая Боль/Советчики
Шрифт:
Катя часто смотрит в окна. Прикидывает, следила ли за ней та больная, что присылает ей письма с угрозами. Прикидывает, мог ли вообще кто-то за ней следить и нужно ли это кому-то. Выходит на улицу и ощущает в темном влажном воздухе напряжение, и стоячая атмосфера садоводства сдавливает ее, и она, тяжело вздохнув, возвращается в дом. Называет про себя все свои мысли параноидальным бредом, шепчет сама себе «Сдаюсь» и достает из маленького холодильника заблаговременно туда отложенную бутылку вина. Не обнаруживает сколько-нибудь приличных бокалов и наливает спиртное в высокий стакан из толстого стекла. Включает на «айфоне» трек «R U Mine» от Arctic Monkeys. Послушав минуту, спрашивает себя в голос: «Почему я вообще слушаю эту херню?» Выключает. Садится на край кровати и, отпивая небольшими глотками вино, начинает листать фотографии в мобильнике. Руки тянутся запустить один из обычных месседжеров – хотя бы тот же «скайп», - но она хочет отказаться от сети и старается утонуть в процессе поднятия ассоциаций с фотографиями, сделанными
Фото с подругами. Пьяная гулянка. Спокойный день рождения за городом. А здесь она где-то в Праге, с двумя некрасивыми, но веселыми девочками Олей и Лизой. Здесь она пытается сделать удар по красному шару, но Маша, сучка такая, уже подносит кончик своего кия к ее ноге, к внутренней поверхности бедра, и она не попадает. Здесь все по парам, кроме нее, Кати, но она улыбается, потому что надо быть в тренде, потому что не киснуть же из-за того, как все складывается. Здесь она уже изрядно накачалась. Здесь они фотографируются втроем в зеркале в туалете, вытянув губы, пародируя существующую идиотскую моду. А тут… Тут она снимает себя со своим любимым. И этот глупый, детский кадр вызывает приступ ностальгии, и воспоминания о тех временах, цвета, запахи, мысли тех времен снова встают перед ней, как морская волна, и она знает, что не сможет убежать, и они рухнут на нее вот-вот. Волна захватывает ее и все вокруг, и она ощущает, как горячие слезы начинают бежать по щекам, и мысли о том, что теперь поздно что-то менять, вопросы о том, почему это оказалось для нее столь важно и почему она не ценила того, что у нее было, стимулируют поток слез, и она швыряет мобильник на кровать. Затем допивает залпом остатки вина и хочет кинуть стакан в стену, но вовремя вспоминает, что стакан не ее, и это заставляет успокоиться и взглянуть на себя со стороны, но то, что она видит, ей совершенно не нравится. Ей не нужна такая слабая, беспомощная, утопающая в ностальгии Катя. Может быть, ей нужно перерождение, но для него просто нет времени, как и для элементарного фитнеса.
Она вспоминает о том, что сразу после разрыва с ней ее парень нашел какую-то напрочь несимпатичную барышню из провинции, привез в метрополию, женился и сделал ей ребенка, и все это выглядело чем-то вроде мести, показательного выступления ради демонстрации той перспективы, которой лишилась Катя. Он осторожно подавал ей эту информацию о своей жизни, не давая никаких намеков и разъяснений, зная, что она сама поймет, что к чему. Она видела, что он не стал счастливее от такой перемены в жизни, но он не мог себе позволить сказать, что не любит мать своего ребенка, и это стало его сдерживающим фактором, и у него отвалилось всякое желание контактировать с Катей, даже на уровне «привет, как дела», тем более, что жена его оказалась достаточно ревнивой, чтобы в смске с поздравлением с Днем рождения усмотреть повод для подозрения в чем-то пагубном.
Катя снова выходит на улицу. Делает пару шагов с крыльца и быстро убегает обратно. Снова смотрит в окно. Поднимается наверх, оглядываясь через каждый шаг по широкой деревянной лестнице. Что-то внутри подсказывает ей, что основания для беспокойства у нее все-таки есть. С другой стороны, умом она понимает, что вряд ли кто-то отслеживал ее досюда, иначе она узнала бы об этом в течении предыдущей ночи или дня. Выпивает еще полстакана вина, пытаясь смаковать каждый глоток, но вкус кажется сильно испорченным, и спирт перебивает ароматический букет слишком сильно. Ложится в постель. Чувствует периодические приливы дрожи. Боится закрывать глаза. Про себя матерится на себя же за свою детскую слабость. Не может уснуть. Сдается. Достает «айфон» и включает «скайп». Находит в онлайне старую знакомую и начинает болтовню «за жизнь». Чувствует, как темп переписки успокаивает и отвлекает от параноидальных мыслей. В окно и по крыше барабанит мелкий дождь, и мир снаружи, полный истерически бьющихся ветров, кажется агрессивно настроенным, а интернет – окном в светлое, уютное и дружелюбное пространство.
В «скайпе» появляется один старый катин знакомый по институту, и переписка становится еще увлекательнее, и Катя ощущает странный, теплый прилив уверенности в себе, потому что она уже невесть сколько толком не говорила ни с кем, кроме опостылевших офисных сотрудников, случайных интернет-знакомых и родственников. Волна спокойствия и ощущение маленького, уютного благополучия убаюкивают ее, и она, не ответив на очередное сообщение, засыпает, и на экране продолжает гореть наивное, не предназначенное к ответу «Ты где?»
Девушке холодно и одиноко. Она сидит на улице и пьет «джек дэниелс», делая большие глотки из кажущейся бесконечной бутылки. Ей не хватает так многого, и она отдала бы так много за самое малое из этого. Мысль об этом доводит ее до слез, и она рыдает, не сдерживая себя, несмотря на то, что на дворе ночь, и вокруг могут неверно истолковать ее рыдания. А она просто устала от всего этого. Но ей уже не остановиться. Она взяла приличный ритм, и теперь ей просто необходимо двигаться дальше. Этой ночью она взяла паузу, и сейчас тепло, порожденное приемом приличного количества алкоголя, сдерживает ее порыв
Сегодня она одна.
С утра Катя ставит мобильник на зарядку, потому что он сел напрочь, хотя и был заряжен, по меркам обычного использования, где-то на двое суток. Катя предполагает, что все-таки не выключила фоновую музыку или еще какие-нибудь приложения и забывает об этом моменте. Ей дурно от выпитого вчера, и она обещает себе больше не поддаваться таким слабостям, как бы хорошо не становилось в процессе. Принимает сразу три таблетки «нурофена». Выпивает литр воды. Ложится обратно в постель, укутываясь. Ее колотит то ли от холода, то ли от похмелья, но через несколько минут уют постели и действие обезболивающего сказываются, и она умудряется немного задремать, но ее быстро вышвыривает из сна ощущение падения, и дрема улетучивается.
Она думает о том, что вчера вечером не мылась, и от нее, наверное, дурно пахнет, но топить баню, как бы ни хотелось, не хочет, хотя и считает себя физически способной на это. Решает дождаться дома и душа. Думает о том, что физически женщины способны практически на то же, на что и мужики. Ей почему-то вспоминается один из самых страшных кадров ее детства, и по коже бегут мурашки. Она помнит, как на ее глазах умирала от анафилактического шока родная бабушка со стороны матери. Она не помнит точно, почему той стало плохо, но помнит, что она не могла сдвинуться с места, и совсем маленькой Кате пришлось исхитриться, чтобы вызвать «скорую», но это уже не помогло. Она помнит, как над уже мертвым телом бабушки стоял врач «скорой» - мужчина, а рядом стояли двое соседей, появившихся невесть откуда – один безработный алкоголик, другой – вообще неизвестно кто, и наиболее активно из всей компании смотрелась девушка-врач, по крайней мере, пытавшаяся восстановить сердечную деятельность, хотя толку от этого уже не было. Не выдержало сердце, как потом сказали Кате. Но самым главным, что она запомнила, было выражение лиц, позы, весь вид мужчин, стоящих рядом с телом. Они казались слабыми, беспомощными, бездейственными. Они, вроде как, уже ринулись поднимать и выносить бабушку, но когда стало ясно, что она мертва, просто начали недоуменно смотреть и думать, что делать дальше. Тогда Катя узнала, что мужчины могут быть слабыми. Это засело в ней довольно глубоко, и, наверное, благодаря этому, она довольно спокойно относилась к претенциозному поведению отца в связи с ее переездом, да и вообще по жизни. Она помнила его сильным в ее глазах, но понимала, что он сломался под грузом своих же проблем, и ее это уже не удивляло. На похоронах потерянный вид был у всех, словно бы каждый из родственников и знакомых бабушки Томы совершил какую-то оплошность, приведшую к ее столь глупой смерти. Но Катя-то знала, что на самом деле произошло. Просто мужчины опоздали с помощью. И поняла, что надо рассчитывать только на себя.
День проходит в странном забытье. Дождь меняет интенсивность, но не пропадает, и Катя позволяет себе только выйти во двор и посидеть под навесом, прислушиваясь к белому шуму мира, наполненного тонкими потоками, несущимися с потрясающей высоты и разбивающимися о привычное человеку окружение на привычной ему высоте. Ближе к вечеру, перекусив оставшимися фруктами, Катя собирается и садится в «гетц». Легкая нервозность остается, и она чувствует себя несколько неуютно, и ее движения несколько скованы, но ехать нужно в любом случае, и она выезжает за пределы садоводства, быстро преодолевает расстояние до трассы и встает на прямой курс. Мурманское шоссе еще не стоит из-за возвращающихся домой поздних дачников, и Катя вспоминает, что завтра выходной, поскольку на субботу приходился какой-то там праздник. В любом случае, она не хочет больше висеть на даче в одиночестве, поскольку одиночества у нее хватает и дома, и уверенно продолжает путь. Ближе к городу движение замедляется, и спустя минут десять движения маленькими шажками Катя видит, в чем проблема – на правой полосе лежит на боку маленький грузовик «хенде», и к его ходовой части плотно прилип «фольксваген пассат» с развороченной с водительской стороны передней частью, а рядом с ними прямо на двойной сплошной стоят «жигули» с неузнаваемым передом, вроде как прикрывая лежащий на крыше «матиз», из которого явно кого-то вырезали. Катя чувствует, как ее слегка мутит и крепче сжимает руль и ручку переключения передач.
Рядом с «пассатом» стоит с потерянным видом молодой парень с лицом цвета мела. Он явно не понимает, что ему делать и куда идти. Очевидно, травмированных уже увезли, и на месте работают инспекторы ДПС, но им вроде как и нет дела до этого парня, и он продолжает бессмысленно смотреть то на разбитое вдребезги лобовое стекло «хенде», из которого, судя по следам крови, вылетел водитель, то на забитую толкающимися по свободным полосам машинами с возмущенными водителями трассу. Катя вспоминает свой самый ужасный момент, связанный с автомобилями.