Успеть к полуночи
Шрифт:
– И, возможно, также сделать несколько телефонных звонков?
– Она пристально посмотрела на меня и после паузы тихо ответила:
– Возможно. Харви сгорбился на стуле.
– Думаю, мне стоит выпить, - негромко, но очень твердо заметил он. Девушка бросила на него испуганный взгляд.
– Только не здесь, - остановил его я.
– Отправляйтесь в отель "Виктория" - это прямо над набережной де Флер, знаете? Подниметесь в пятьсот десятый номер и скажете, что вас прислал я. Там вы найдете типа, который выглядит столь же дряхлым, как чертов дедушка,
– Что вы собираетесь делать?
– поинтересовался Харви.
– Посмотрю, есть ли шанс вызволить Маганхарда.
Когда они удалились, я подошел к стоике. Еще издали узрев, что я направляюсь к нему, владелец кафе тотчас сделал вид, что в упор меня не замечает. До этого он наблюдал за нашей троицей, словно растревоженная кобра.
Я бросил на прилавок стофранковую купюру.
– C'est de la part du General, avec ses remerciements (Это вам передает генерал с благодарностью (фр).).
Он озадаченно посмотрел на меня, а затем вожделенно - на купюру. Я успокаивающе улыбнулся, но и улыбка его не убедила. Тогда я кивнул на телефон, стоявший на краю стойки, и спросил:
– Vous permettez?..(Вы позволите?.. (фр.))
Он улыбнулся и почтительно склонил голову:
– Прошу вас, месье...
Я набрал номер "Виктории" и попросил генерала Фея - громко и отчетливо. Я был убежден, что у него также имеется и личная секретная линия, не проходящая через коммутатор отеля, однако человек, работа которого заключается в сборе и продаже информации, никогда не откажется ответить на любой телефонный звонок.
Хозяин заведения искоса посмотрел на меня; я тотчас приложил палец к губам, и он проделал то же самое; таким образом, оба мы поклялись хранить некую великую тайну, причем ни один из нас не имел ни малейшего представления, в чем она заключалась.
В трубке послышался дребезжащий старческий шепот:
– Должно быть, я теряю хватку. После вашего ухода мне пришло в голову, что я ведь мог продать информацию о том, что Маганхард очутился за решеткой.
– Что ж, а я только что оказал вам добрую услугу. Дал на чай здешнему парнишке сотню франков.
– Ну, это чересчур. Не рассчитывайте, что я возмещу вам расходы. Хотите узнать, что я выяснил?
– Давайте.
– И сколько же?
– Включите в счет. Туда еще накапает.
– Отлично. Никакого официального распоряжения арестовать Маганхарда не поступало. Так что они действовали по собственному почину. Таким образом, мы, возможно, сумеем...
– Этим займусь я. И хочу, чтобы вы позвонили дежурному инспектору через десять минут; скажете, что слыхали, что он сцапал Маганхарда, и хотите получить подтверждение. Потом вскользь обмолвитесь, что вам, дескать, известно - французы об этом не просили. Скажете, до вас, мол, дошли слухи, что они отказываются от всех обвинений. От вас требуется всего лишь встревожить его. Кстати, кто там может быть дежурным инспектором?
– Камберэ или Люкан. Учтите, Кейн, все это включается в счет. Что вы намерены предпринять?
– Основательно рискнуть
– Черт бы вас побрал, Кейн, я ведь только живу в отеле, а отнюдь не являюсь его управляющим.
– Одна из них довольно симпатичная. В трубке послышалось потрескивание, должно быть, означавшее старческий смех.
– Ладно, Кейн. Через десять минут, считая с...
– он помедлил, очевидно, взглянув на часы, - с этой минуты.
– Идет, - отозвался я и тоже посмотрел на часы. Вообще-то я не ожидал такой скрупулезной точности, но по крайней мере это позволяло мне рассчитать во времени план предстоящей операции.
Я бросил трубку и выбежал из кафе.
* * *
Четыре минуты спустя я уже рассказывал сержанту полиции, что моя проблема представляет чрезвычайную важность, носит в высшей степени конфиденциальный характер, необычайно деликатна и не терпит никакого отлагательства. Это было воспринято должным образом: не наплети я чего-нибудь в этом роде, и он в два счета прогнал бы меня, сочтя шутником.
Тем не менее передо мной по-прежнему стояла проблема - необходимо было в течение ближайших четырех минут попасть внутрь, чтобы повидаться с инспектором Люканом, - а как я узнал, дежурил именно он. Последние две минуты мне понадобятся, чтобы обработать его, прежде чем позвонит генерал.
Но по крайней мере я знал, что если Люкан занят, то не иначе как делом Маганхарда. Ибо Монтрё в эту пору переживает период затишья - нечто вроде пересменки между наплывом лыжников и летних курортников, когда не происходит никаких транспортных происшествий и, поскольку отсутствуют туристы, которым необходимо предоставлять крышу над головой, - нет, соответственно, ни жуликов, ни воров, которые во время туристского сезона обрабатывают отели.
Сержант вздохнул, снял телефонную трубку и спросил, как меня зовут.
– Robert Griflet.
– c готовностью ответил я.
– Surete Nationale (Робер Грифле. Сюрте (фр.).).
Люкан оказался худым опрятным мужчиной с ухоженными усами, темными прилизанными волосами и живыми глазами-бусинками. Вообще-то он был шустрым и подозрительным человеком, но изо всех сил старался казаться таким, каким, по его мнению, следует быть инспектору полиции в Монтрё: медлительным, обходительным и непроницаемым.
Этот дутый имидж мне больше пришелся по вкусу. Отнесись он к Роберу Грифле с должной живостью и подозрением, и мне едва ли предоставилась бы возможность выбора относительно того, как провести ближайшие семь лет.
Я вручил ему свое письмо, в котором высказывалось пожелание оказывать всяческое посильное содействие предъявителю оного, а вслед за письмом ринулся в атаку со всей своей конницей, пехотой и артиллерией. Мне хотелось поставить его в оборонительную позицию, в надежде, что он забудет спросить у меня удостоверение личности. Конечно, фотография Грифле была довольно старой и не особенно походила на него теперешнего, однако на меня она походила еще меньше.