Утерянная брошь
Шрифт:
– В пятом часу пополудни оный казус приключился, а сегодня история повторилась. Еще пару часов назад, когда я отбыл на совещание к господину обер-полицмейстеру, тот рыжий господин, но уже в черном сюртуке, удил рыбу в Мойке и опять возле западной ограды дворца. Поверьте, не стал бы я докучать вашему благородию, коли б не совещание у его превосходительства, на коем присутствовал и господин Путилин. На мой шутливый вопрос, чем вызвано внимание к Михайловскому дворцу Сыскной полиции, его высокоблагородие превесьма удивился и дал мне понять, что ему ни о чем
– И вдругорядь наш жетон тот рыжий сегодня вашим казакам предъявлял?
– Мои казаки на оный предмет его не спрашивали, поскольку знали со вчера о его секретной службе. Однако ежели взять на ум сегодняшнее заверение господина Путилина, выходит, тот человек самозванец, приобретший жетон Сыскного отделения обманным манером. Господин Путилин направил меня к вам за разъяснениями, вдруг оный тип действует по вашему распоряжению, о коем вы не успели до него довесть.
– Никак нет, господин есаул. Подобных распоряжений я не давал, в противном случае начальство мое непременно извещено было бы.
– В таком разе предлагаю отбыть со мной и, коли рыжий на том же месте пребывает, арестовать подлеца, – ничтоже сумняшеся предложил есаул.
С утра Чаров намеревался навестить дежуривших на Восьмой линии агентов, когда звонок колокольчика возвестил о приходе Шныря.
– Горничная Лиховцевых Глафира заявилась щас на квартиру, – филер глянул на показывающие четверть девятого часы в кабинете судебного следователя, – а вот как уходила, мы с Фролом не приметили.
– Не мудрено, коли полночи проездили, за студентом гоняючись.
– Однако ж горничная при Лиховцевых живет и комнату свою там имеет. Да и с чего ей в ночь глухую куда-то тащиться? – у агента свербела мысль, что прислуга неспроста уходила из дому.
– Полагаешь, Глафира со студентом в ночь утекла, а поутру исполнять свою службу горничной, как ни в чем не бывало, вернулась?
– Наверняка не скажу, ваше высокоблагородие, но больно лицо ея счастьем светилось, Фрол сказывал.
– Может, в добром настроении девица пребывает, а ты далекие умозаключения делаешь, – укоризненно покачал головой судебный следователь.
– Допросить ея все же не мешает, ваше высокоблагородие, – упрямо глядел на Сергея филер.
– Дай срок – допросим и ее, только нынче меня Лиховцев да Ржевуцкий беспокоят. С поезда ясновельможный пан внезапно сошел и, полагаю, сейчас в городе пребывает. Наблюдательный агент Сыскной полиции, кой с поляками в поезд сел, тоже пропал, и господин Блок от него известий до сих пор не имеет.
– Надобно в университет ехать да студента задержать. Кажись, он по естественному отделению физического факультета состоит.
– Господин Блок, наверняка, за Лиховцева уже взялся и, коли в классах университетских его не обнаружит – а я убежден, так оно и будет, – к родителям его пожалует и бедную матушку студента вновь до смерти перепугает.
– Тогда прикажете на квартире, как и допрежь, его караулить?
– Смысла нет там вам нынче торчать. Дуйте на Марсово поле,
– Полагаете, студент злоумышляет на жизнь… – побоялся произнести вслух высочайшее имя Шнырь.
– Всемилостивейшего государя нашего, – договорил за него Чаров. – Расположитесь по краям императорской ложи перед трибуной, коя вдоль Лебяжьей канавки устроена, да зырьте во все глаза. Лиховцев может средь толпы быть.
– А где ж тогда поляка искать, ваше высокоблагородие? – не забыл про Ржевуцкого филер.
– На Марсовом поле, любезный Шнырь, – помрачнел лицом судебный следователь.
«Его высокопревосходительство не сможет принять вас, господин коллежский асессор. На девять часов у графа назначено совещание с обер-полицмейстером», – не успел произнести адъютант, как в приемную шефа жандармов вошел генерал Трепов.
– Ваше превосходительство! – вытянулся в струнку судебный следователь и, нарушая неписаный протокол, обратился к обер-полицмейстеру. – Имею доложить его высокопревосходительству дело государственной важности и крайней срочности. Касаемо высочайшего смотра на Марсовом поле, объявленного на час пополудни. Прошу допустить меня с оным докладом к графу вперед вашего превосходительства. Пяти, максимум – семи, минут мне будет довольно, – под ошарашенным взглядом полковника Шебеко выпалил на одном дыхании Чаров.
– Что ж, коли в пять минут уложитесь, извольте, – проникшись пафосом минуты, великодушно разрешил генерал. – Только помните, господин судебный следователь. У меня через два часа предполагается совещание с есаулами казачьей стражи императорских резиденций и чинами Сыскной полиции, – счел нужным предупредить и о своем плотном графике обер-полицмейстер.
– На ходу подметки рвете, Чаров, – покачал головой шеф жандармов и, когда дверь за адъютантом затворилась, поднял испытующий взгляд на судебного следователя. – Стало быть, на священную особу его величества злоумышляют хорошо нам известные лица, – выслушав сообщение Сергея, заключил Шувалов и обернулся к стоявшим на каминной полке часам. – Причем наблюдение за обоими вами потеряно, – окатил его холодом граф.
– Смею предположить, ваше высокопревосходительство, что принятая московскими филерами за телескопическую трубу вещица, кою привез из Москвы в столицу Ржевуцкий в поместительном кожаном футляре, является вовсе не трубой, а ружьем с телескопическим прицелом. Подобное оружие применялось в годы Гражданской войны в Североамериканских Штатах и способно поражать весьма отдаленные цели.
– Но как Ржевуцкий завладел им? – метали молнии глаза шефа жандармов.
– В ушедшем году Кронштадт посещал коммодор Фокс со своею эскадрой. По слухам, при нем имелось несколько экземпляров подобного ружья, кои американцы привезли в дар нашим, наиболее уважаемым, по их мнению, согражданам. Его превосходительство Фокс много путешествовал по России и после визита в Петербург пребывал с неделю в Москве и подарил оные ружья, ну а…