Утешительная партия игры в петанк
Шрифт:
— Куда мы идем? — спросил Шарль.
— Увидишь.
— Вот…
— Что вот?
Они втроем стояли посреди кладбища. Поскольку Алексис не отвечал, он кивнул ему, что все понял:
— Слушай, это то, что надо. Здесь она будет как раз между твоим домом и фермой Кейт. Когда ей захочется покоя, пойдет к тебе, когда развлечений — пойдет туда.
— О, я прекрасно знаю, куда она пойдет, — улыбнулся Алексис. Шарлю эта улыбка показалась грустной, и он также улыбнулся в ответ.
— Да без проблем, — снова заговорил Алексис, поднимая голову, — я свою порцию
Они искали Луку, который играл в прятки с покойниками.
— Знаешь, я… То, что я тебе сказал, когда ты позвонил в первый раз, я и вправду так думаю. И по-прежнему считаю, что…
Шарль знаком прервал его, что все в порядке, не стоит оправдываться…
— Но когда я увидел, как они носятся со своей псиной, тут я…
— Баланда?
— Я бы хотел, чтоб мы съездили вместе…
Друг согласился.
Потом, когда они шли вдоль дороги:
— Скажи… У тебя с Кейт серьезно?
— Да что ты! Конечно, нет. Я просто женюсь на ней и усыновлю всех ее детей. А заодно и скотиной обзаведусь, раз уж так дело пошло… Лама у нас будет подружкой невесты.
Знакомый смех.
Несколько шагов прошли молча.
— Тебе не кажется, что она похожа на маму?
— Нет, — Шарль ушел в оборону.
— А по-моему, похожа… И даже очень. Она такая же. Только сильнее…
15
Шарль встретил его на вокзале, и они отправились прямо на свалку.
Оба надели белые рубашки и светлые пиджаки.
Когда они приехали, двое толстяков уже отбивали цемент.
Спрятав руки за спину, они молча смотрели, как те поднимают гроб из могилы. Алексис плакал, Шарль — нет. Вспоминал, что вычитал в Эксгумировать, перех. гл., перен. воскрешать, вспоминать.
Служащие похоронного бюро сменили могильщиков. Отнесли ее в грузовик и захлопнули его двери за ними тремя.
Оказались друг против друга, разделенные забавным столиком из ели…
— Знал бы, захватил бы карты, — пошутил Алексис.
— Только не это… С нее бы стало снова начать жульничать!
На подъемах, спусках и поворотах машинально клали руки на ту, что была затянута и перетянута — только бы не ускользнула. И положив руки, долго не убирали, исследовали прожилки дерева, украдкой лаская ее.
Говорили мало и о всякой ерунде. О работе, о проблемах со спиной, о зубах, о стоимости услуг стоматолога в столице и в провинции, о машине, которую Шарль собирался купить, о лучших местных автосалонах, торгующих подержанными авто, о ценах на парковку у вокзала, а еще о той трещине на лестничной клетке… И что об этом сказал эксперт, и об образце письма в страховое агентство, которое Шарль ему передаст.
Ни тому, ни другому, совершенно очевидно, не хотелось эксгумировать ничего, кроме тела той, которая так их любила.
И все же, в какой-то момент, конечно, не смогли без него обойтись, потому что именно он всегда веселил их и снимал напряжение, — заговорили о Нуну.
Нет. Не то, чтобы вспомнили
— Нуну… Достал ты нас с этими булочками… Принеси в следующий раз что-нибудь еще, а?
— А как же традиция, зайки мои? Традиция! — отвечал он, смахивая с них крошки. — Если я принесу вам что-нибудь другое, вы меня, в конце концов, забудете, а так, вот увидите, я оставлю вам крошки на всю оставшуюся жизнь!
Теперь они это видели.
— Надо как-нибудь съездить к нему с детьми, — оживился Алексис.
— Пфф… — фыркнул Шарль нарочито (плохой из него актер), да ты хоть знаешь, где он?
— Нет… Но можно спросить у…
— У кого? — возразил он безнадежным тоном. — В Обществе Старых Гомиков?
— Как же его звали, этого…
— Жижи Рубироза.
— Черт, именно… Ты его помнишь?
— Как раз нет. Все пытался вспомнить с тех пор, к чил твое письмо, и вот только сейчас всплыло.
— А самого-то… Ты знаешь его настоящее имя?
— Никогда не знал…
— Жижи… — задумчиво прошептал Алексис, — Жижи Рубироза…
— Да, Жижи Рубироза, добрый приятель Орланды Маршалл и Креветки Жаки…
— И как ты все это помнишь?
— Я ничего не забываю. Увы. Молчание.
— Ну… Из того, что не следует забывать… Молчание.
— Шарль… — прошептал бывший наркоман.
— Помолчи.
— И все же мы должны об этом поговорить…
— О'кей, но как-нибудь в другой раз, ладно? Каждому свой черед… Вечно вы, Ле Мены, — принял раздраженный вид, — достаете со своими психодрамами! Вот уже сорок лет терплю! Разве у живых нет права на покой?!
Потянулся за своим портфелем. Секунду на раздумье, положил его перед собой, достал папки и продемонстрировал Анук, опираясь на нее же, что вот, «как видишь, я не изменился, я все тот же молодой иностранец», [351] который и в том же духе.
351
Слова из попсовой песни, которую на ломаном французском поет Хулио Иглесиас.
Нуну пришел бы в восторг от такой песни…
А все эти принципы, правила и инструкции «можно как мертвые листья сгрести лопатой… Воспоминания и сожаления тоже… И жизнь разлучает тех, кто… на-на-на… Потихоньку, бесшумно…»
У Коры Вокер это выходило по-другому. Нуну ее хорошо знал… [352]
— Что ты там напеваешь?
— Чепуху всякую.
Они приехали в Марзере около часа дня. Алексис пригласил служащих похоронного бюро пообедать в бакалею-бистро.
352
Шарль напевает знаменитую песню на стихи Жака Превера «Мертвые листья», исполнявшуюся, в частности, Ивом Монтаном и Корой Вокер.