Утренний бриз
Шрифт:
Бирич обратился к собравшимся:
— Мистер Рули прав. Так и сделаем. Кого можно послать? Я, например, рекомендую Корякина Матвея. Это мой должник и к тому же услужлив.
— Тогда я советую послать и Егора Губанова, — оживился Пчелинцев. — На него можно положиться.
— В компанию к ним подойдет и Варлаам Косыгин, — обернулся к Биричу Тренев, который сидел на корточках перед открытой дверцей печки и перемешивал кочергой пурпурные головешки.
Бирич засмеялся:
— Крепкая компания собирается!
Все, кроме Стайна и Рули, присоединились
— Это бывшие каторжники.
— О! — Рули улыбнулся и одобрил. — Такие крепко держат нож и метко стреляйт. У них не дрогнет рука.
— Возьмите и моего человека, — предложил Чумаков, — Мирона Соболькова. За десятку все сделает.
— Да он же чуванец! — напомнил Тренев.
— Это хорошо, — Бирич принял предложение Чумакова. — Создаст впечатление, что против коммунистов восстало и туземное население, а не только русское.
Рули был согласен с Биричем и похвалил его:
— Вы достойны быть президентом Чукотской республики. Я первый отдам голос за вас, если вы выставите свою кандидатуру.
Напряженная атмосфера разрядилась. Люди заговорили громче, веселее. Лишь Струков был замкнут. От него Не ускользнуло изменившееся в последнее время отношение к нему американцев. В чем дело? Он забеспокоился и тут же решил: «Я им покажу, на что я еще способен!»
Рули сказал Биричу:
— Приглашайте людей, которых пошлете в Марково, и пообещайте им щедрое вознаграждение.
Это услышал Свенсон. Он, не задумываясь, сказал:
— Продукты, одежду и боеприпасы для этих людей я даю бесплатно.
Щедрость Олафа заставила раскошелиться и других коммерсантов. Пчелинцев достал из кармана бумажник и, вытащив из него пачку денег, положил на стол перед Биричем.
— Здесь сто долларов!
— И я добавлю столько же! — объявил Бирич.
— Разрешите присоединиться и мне? — Тренев с волнением ждал ответа Бирича. Павел Георгиевич одобрительно кивнул:
— Конечно, дорогой.
Горка денег быстро росла на столе. Каждый внес сколько смог, только Рыбин растерянно и виновато прошептал:
— У меня нет… я соберу…
— Разрешите мне за вас внести, — Бирич кинул на стол еще полсотни долларов. — Мы люди свои, как-нибудь сочтемся.
Спасибо, — еще тише сказал Рыбин. Он плохо владел собой. Страх и сознание, что он принимает участие в подготовке убийства людей, мучили его так, что ему хотелось куда-то бежать. Его трясло, словно в лихорадке. Бирич крикнул Еремееву:
— Слышал, кого тут называли?
— Ага, — вскочил Еремеев на ноги.
— Зови сюда!
— Не будем вам мешать инструктировать, — усмехнулся Рули и первый покинул дом Тренева. С Биричем остались Тренев и Рыбин. Последний спросил Павла Георгиевича:
— А как же с ответом Камчатскому губревкому? Уже больше недели прошло.
— Вас, видно, это очень беспокоит? — с раздражением заметил Бирич и, взяв из рук Рыбина радиотелеграмму, которая уже была изрядно потерта, развернул ее в внимательно прочитал, точно видел телеграмму впервые: «4 апреля. Срочно сообщите
Маловечкин. Ларин».
Рыбин стоял возле Бирича, ожидая ответа, а Павел Георгиевич, отложив телеграмму, усмехнулся, встал и, широко раскинув руки, потянулся:
— Засиделся. Ох! И чего петропавловцам так не терпится? Чего они суют свой нос в чужие дела? Мы же не входим в Камчатскую губернию и сами будем вести разговор с правительством! Ничего им отвечать не надо!
— Как же так? — испугался Рыбин.
— А вот так! — Бирич схватил со стола бланк не сложив его вчетверо, протянул Рыбину. — Можете использовать по определенному назначению. Бумага все-таки.
За спиной Бирича услужливо захохотал Тренев. Ошарашенный Рыбин вышел из дома. Не успела за ним захлопнуться дверь, как Бирич презрительно сказал:
— Тряпка!
— Неудачный председатель, — поддакнул Треневу и Бирич кивнул:
— Верно. Поторопились С его избранием. Надо бы было вас, Иван Демьянович.
— Я бы… — Тренев захлебнулся от восторга. — Я бы… Вы могли бы на меня положиться, Павел Георгиевич!
— Теперь знаю и буду помнить, — многозначительно сказал Бирич и увидел входивших в комнату в сопровождении Еремеева трех человек. Это были Губанов — высокий, с костлявым лицом и непомерно длинными руками, маленький Корякин с быстрыми бегающими глазами и пушистой бородкой, хмурый Косыгин, в лице которого было что-то лягушечье. Пришедшие держались настороженно. Бирич осмотрел их и спросил Еремеева:
— А где же Собольков?
Тот не успел ответить. Дверь открылась и осторожно, точно боясь кого-то вспугнуть, порог переступил чуванец. Он торопливо перекрестился, уставился на Бирича подслеповатыми глазами. Чуванец уже был стар, и в его редких усах заметно пробивалась седина. «Старика прислал», — с неодобрением подумал о Чумакове коммерсант и предложил вошедшим:
— Садитесь! Хотите заработать?
— Само собой! — за всех пискливым тонким голоском ответил Косыгин. — За что же монетку хочешь нам подарить?
— За дело, — Бирич дождался, когда все усядутся, и осторожно начал: — Совет хочет вам поручить…
Рыбин не помнил, как он дошел до дома. Услышанное на Совете потрясло его. До сих пор Рыбин как-то оправдывал себя и все то, что происходило в Ново-Мариинске, хотя страх, что когда-нибудь придется за все давать ответ, терзал его все больше и больше. Он видел, что его избрали председателем для отвода глаз и, прикрываясь им, Бирич и американцы вершат свои темные дела. Нет, теперь Рыбин не хочет быть больше в Совете, не хочет быть заодно с Биричем и американцами. Пусть они оставят его в покое. Он уедет на копи и будет копать уголь.