Утренний бриз
Шрифт:
— Добренького здоровья!
Струков узнал его, но ответил небрежным кивком и спросил:
— Где ваш старший?
— А вот он, наш Арифметик, — Малинкин указал на конторку, из которой вышел пожилой человек, опирающийся на палку. После переворота Совет назначил его заведующим копями как хорошо грамотного человека. Дольчик жил в Ново-Мариинске уже давно. Это был тихий, неприметный человек, служивший то писарем, то конторщиком, то делопроизводителем. Жизнь сгорбила его, обесцветила глаза. Зимой и летом он ходил в одном
— Чем, могу служить? — тихим, слабым голосом спросил Дольчик и осторожно коснулся своей маленькой белой бородки, словно хотел убедиться, на месте ли она.
— Мне нужны Агибалов, Занин и Копыткин, — сказал негромко Струков.
Ему не понравилось, что шахтеры не торопились войти в барак. Они остановились и следили за милиционерами, ожидая, что те намерены делать. Когда Струков назвал имена тех, за кем приехал, шахтеры зашумели, Дольчик не сразу ответил на вопрос Струкова. Он подумал, потом произнес:
— Есть такие. У каждого нарублено угля по…
— Зовите их! — оборвал Дольчика Струков. Его раздражала и медлительность старика и слишком пристальные и недружелюбные взгляды шахтеров. Дольчик захлопал бледными веками и сказал Малинкину:
— Позови шахтеров.
— Агибалов, Занин, Копыткин! — заорал, точно чему-то обрадовавшись, Малинкин. — Выходи! Господину Струкову требуетесь!
Шахтеры, бросая на Струкова угрюмые взгляды, продолжали стоять тесной толпой. Струков услышал, как о чем-то за его спиной зашептались милиционеры. «Трусят», — с досадой подумал он и крикнул сам:
— Слышали, кого назвали? Выходи!
— А зачем они вам?! — раздался крик из толпы шахтеров. — По какой надобности?
— Пусть выходят, скажу, — Струков не боялся толпы. Он ее презирал, но упорство этих людей раздражало его. — Трусят, что ли?
— А чего нам трусить? — первым выступил из-за спин товарищей Копыткин.
Тотчас к нему присоединились Агибалов и маленький, с лукавой усмешкой на лице шахтер Занин. Он приподнял смешливо брови, спросил Струкова:
— Водочкой попотчуешь? Давненько я ее, стервозу, не откушивал!
Шахтеры засмеялись. Занин у них был признанным балагуром. Струков точно не заметил ни насмешливого тона Занина, ни хохота шахтеров, за которыми угадывалось беспокойство. Он громко сказал:
— Вы арестованы! — и, обернувшись к милиционерам, приказал: — Взять их!
Наступила тяжелая тишина. Занин все еще продолжал в прежнем тоне:
— К Толстой Катьке свезти хочешь на своих рысаках?
— Я тебе покажу, мерзавец! — и Струков снова с яростью приказал милиционерам, которые замешкались: — Взять их! Быстро!
— Погоди, Дмитрий Дмитриевич, — послышался нервный громкий голос Рыбина. Рыбин, подталкиваемый Баляевым, бледный и решительный, пробирался среди шахтеров. Баляев настойчиво говорил ему:
— Тебе
Милиционеры, уже собравшиеся связать руки шахтерам, остановились в нерешительности и выжидающе смотрели на Струкова, Тот, удивленный появлением Рыбина, на мгновение смешался. «Почему здесь Рыбин? Что он делает? Почему весь в угольной пыли?» Струков ничего не понимал, и поэтому он глупо спросил:
— Это вы?
— Почему вы хотите арестовать шахтеров?
— Они изуродовали человека и должны нести ответственность. — Струков уже овладел собой. — Я их забираю…
Шахтеры вновь зашевелились. Рыбин спросил:
— Когда это случилось?
Струкову не хотелось называть имя Бирича, и поэтому он уклонился от ответа.
— Здесь не будем разбирать. Вам я все разъясню в Ново-Мариинске, — Струков снова приказал милиционерам: — Связать преступникам руки! Чего стоите, рты пораскрывали?
— Не трожь наших дружков, — выступил из-за спины Рыбина Баляев. — Нам неведомо, в чем они перед тобой виноваты. Мы за ними грехов не видели.
— Пшел! — побагровев, заорал на шахтера Струков. — Не в свое дело не суйся! А то и тебя прихвачу!
— Экий ты скорый и быстрый. — Баляев раздувал ноздри. В нем закипала обида. — Я грозиться не буду, как ты. А вон кликну шахтериков. Верно, робя?
— Гони его в шею, Гаврилович! — закричали шахтеры. — Чего ему тут надобно? Приехал пужать! Смотри, какой грозный! Накостылять ему по шее — и все тут!
Часть шахтеров сгрудилась за спиной Баляева и Рыбина. Другие ринулись к Агибалову и его товарищам. Струков рывком расстегнул кобуру, выхватил револьвер, закричал:
— Назад! Убью!
Шахтеры невольно остановились, но тут Баляев почти вплотную подошел к Струкову и, отведя своей огромной ручищей револьвер Струкова в сторону, негромко, но грозно предупредил: — Не балуй, начальник! Ты раз пульнешь, а самого тебя по косточкам раздерут. Уезжай-ка отседова подобру.
Струков едва удержался, чтобы не выстрелить. Он с ненавистью смотрел в лицо Баляева и краем глаза видел за его плечами надвигающихся шахтеров. Струков понял, что слова гиганта не пустая угроза, и убрал револьвер. Баляев почти добродушно произнес:
— Так-то оно разумней, — но в глазах его прыгали колючие огоньки.
— Хорошо, я уеду, — Струков сделал знак милиционерам садиться на нарты. — Но запомните, что вы оказали сопротивление властям.
— Чего же обижаться и грозиться? — Баляев укоризненно покачал головой. — Нехорошо. Ну, с богом.
Милиционеры повернули упряжки и понеслись назад к Ново-Мариинску. Шахтеры засвистели вслед, заулюлюкали. Окружив Агибалова, Занина и Копыткина, они хлопали их по плечам, расспрашивали: