Утренняя повесть

Найдич Михаил Яковлевич

— Спасибо, Сережка!

А за что, собственно, спасибо?..

Лежа на крыше, я думал только об этом. Кажется, ничего не упустил. Все было именно так. Потом я хмуро попрощался. И вот сейчас не знаю, помирились мы или не помирились?

Этот вопрос еще долго оставался бы нерешенным, но в эту минуту меня окликнула… сама Людка.

— Сереж-жж! Ты зачем на крышу залез? — она помахала мне рукой, улыбалась и, как всегда, шумно дышала.

— Загораю, — ответил я на всякий случай кратко.

Не

проявлять же мне телячий восторг: еще не известно, что за Людкиным вопросом последует. Но неплохо уже и то, что она сюда пришла.

— Загораешь? И туфли загорают, да? — она говорила улыбчиво, спокойно. Никакого подвоха здесь быть не могло. «Значит, помирились», — догадался я.

Но эти два месяца не прошли бесследно. Я теперь не мог говорить с ней свободно. А когда начинаешь контролировать каждое слово, обязательно напорешь глупости. И я ничего лучшего не придумал, тоже спросил, сушила ли она свои туфли?

— Конечно, — ответила Людка, — только я на крышу не лазила.

Я пожал плечами. Ну и хорошо, что не лазила. Вообще-то я ненавижу девчонок, которые, скажем, боятся лягушек. Но, с другой стороны, не люблю и тех, кто ведет себя, как парень: свистит, по крышам бегает. Есть и такие… Девушка, по-моему, должна оставаться девушкой.

Но тут некий бесенок заворочался в моей душе, и я сказал:

— Зря не полезла на крышу. У вас второй этаж, как-никак ближе к небу, к самолетам…

Это я снова задел «воздушную» тему, намекнул на того летчика. Но Люда или не заметила ничего, или не хотела заметить. И тогда я швырнул на землю свои парусиновые и спрыгнул сам.

Людка смотрела на меня и слегка поднимала брови, как бы спрашивая: «Куда пойдем?..» Ну, братцы-кролики, теперь проблемы нет. Мы помирились и можем пойти хоть куда: на лодочную станцию, в кино. А можем остаться и во дворе.

— Пойдем есть пирожные с лимонадом, — предложила Людка. — У меня есть целых два рубля.

— Так-так, — рассмеялся я, — будем проедать трудовые рубли капитана Устинова?

Людка резко нахмурилась. Что с ней? На всякий случай я сказал:

— Терпеть не могу сладкого, ты же знаешь. Людка знала. Из всех сладостей я обожал только мед. Любил даже само слово и производные от него: медвяный, медок, медуница…

Внезапное облачко уже сошло с Людкиного лица.

— Пойдем, пойдем, — приказала она. — Не хочешь пирожных, купим другое. Газировку, мороженое.

— Все равно сладости, — нерешительно проговорил я.

Мы вышли за ворота. Кондитерская рядом, лишь перейти улицу.

Но отсюда и стадион виден. И я предложил:

— Пойдем лучше туда. Там сейчас соревнования по прыжкам.

Людка опять нахмурилась,

— Не пойду, — сказала она.

Наверное, ее завидки берут: когда-то она сама прыгала,

но потом забросила секцию. А жаль. Из нее бы чемпионка получилась. Не сдержался и вслух сказал об этом.

— Конечно, — улыбнулась Людка. — Я бы рекорд поставила, я ведь способная!

— А я бы про тебя стихи сочинил.

— Давай, давай, — потребовала она, — прямо сейчас сочини!

— Ну что ты! Стихи — дело серьезное, с ходу нельзя.

Но Людмила не отставала, требовала; с ходу! Мы подошли к скамейке.

— Садись. Пока не сочинишь, дальше не двинемся.

Я шевелил губами долго. Наконец-то меня озарило, и я выдавил две строки:

Она тренирована люто: Прыжок — в лидирует Люда!

Я с пафосом продекламировал их. Но работу мою не оценили.

— Что значит «тренирована люто»? — спросила она. — Что я — лютая? Зверь?

Я вздохнул.

— Спасибочки!.. Куда встаешь? Не смей. Сиди и переделывай стихи.

Боже мой, зачем я все затеял, стихи какие-то! Я же моряком хочу быть! Борька и Денис — те бы вмиг сочинили, у них стенгазетная выучка, А у меня?.. Все же я с трудом выкарабкался, переделал начало:

Мое золотистое чудо, — Прыжок — и лидирует Люда!

И победоносно взглянул на нее:

— Теперь твоя душенька довольна?

— Довольна! «Чудо» мне нравится.

А, может, ей не только «чудо» понравилось, а еще больше — «мое»?

Лично мне не «чудо» и не «мое», а слово «золотистое» пришлось по душе. Оно было оправданным: у Людки ведь золотистые волосы. К тому же намек на другое золото — на медаль.

Мы сидели в кондитерской, пили газировку и ели слоеные пирожные. Их раньше называли наполеонами. Возможно, такие любил Бонапарт Наполеон? Кто его знает… Людка пожала плечами: она тоже не знала. И только добавила, что есть сорт яблок с этим же названием.

Мне всегда радостно, по-хорошему удивительно, когда кто-то из моих друзей знает то, о чем я и не подозревал. Оказывается, Люда всякие сорта яблок знает. Нли, к примеру, Ростик. Пацан, а в летучих мышах разбирается!

Но знаю ли я сам что-нибудь такое, чего не известно другим? Пусть самую малость, но — лучше всех на свете. А?.. Был бы я постарше, уже на флоте служил, и тогда…

Что тогда? Я мечтаю, а у кого-то уже сбылось. Кто институт окончил, кто военное училище. Взять вчерашнего лейтенанта!