Утро без рассвета. Книга 2
Шрифт:
— Сядь, сволочь! — рявкнул «президент». — Заложим давайте! А вдруг его убил такой же мокрожопый, как ты, по слову сильного вора! А мы давайте продадим обоих! Так, что ли? Давайте чужие головы под топор сунем. Так, может, ты волоса с этой головы не стоишь, баба! — разозлился «президент». И, подняв разгоряченную голову, сказал: — Давай ты, Лимузин!
Рыжий, как огненное облако, встал известный всему лагерю разбойник. Он подошел к столу:
— Клянусь говорить правду и только правду!
—
— О Яровом я тут в лагере от ереванцев много чего наслышался. Но, несмотря ни на что, скажу, что не так страшен черт, как его малюют. Возможно, что словил он вас потому, что свой кент у него в нашей малине имелся. И еще — хреновы воры, не сумевшие пришить следователя. Вы могли только дрожать перед ним. Так вот почему п засыпались. Но при чем здесь душегуб, какого вы желаете увидеть вскоре рядом с собой? Он убил — и на свободе! И не дрожит перед Яровым. И вас ему не закладывал. Ни в чем перед вами не провинился. А вы хотите его продать Яровому. Он вам за это сроки срежет, да? По половинке выпустит! Держите карман шире! Хрен вам всем в зубы! Расплакались тут! Боимся! Ухи вянут слушать! О себе говорите, а не о кентах! Попался сам — о другом ни слова! Сами знаете, что положено за такое, — кипятился Лимузин, прозванный так за то, что имел на воле свою машину.
— Ну а ты что скажешь, Крест? — обратился к нему «президент».
— «Душегубам» хорошо тут трепаться. Они в руках у Ярового не были ни разу. Только по слухам о нем знают. Вот и гонорятся. Хвосты распустили, лярвы. Небось, на поединок в драке не больно с нами выдерживают. А здесь храбрости нашли. С-суки!
— Заткнись! По делу давай! — оборвал говорившего Циклоп.
— Твоим языком худую задницу затыкать, — отпарировал Крест.
— Сядь, лярва!
— Тихо! — грохнул кулаком по столу «президент» и спросил: — Крест, ты по делу можешь сказать?
— Могу!
— Давай. И без этого!..
— Так вот, я тоже скажу, что Яровой раскусит это дело, как орех. Ему не впервой. Но убийца, по всей видимости, из бывших учеников Шефа, значит, будет «малину» сколачивать заново. Надо от него внимание Ярового отвлечь. А как — пусть сход решит.
— Почему ты думаешь, что убийца ученик самого Шефа? — удивился «президент».
— Убил без следов. Так только тот умел. Его учеников беречь надо. Мало их осталось. Вот и считаю, что не о том мы здесь говорим…
— Где ксива? — гаркнул «президент».
Мавр подал фотографию.
— Быстро по кругу пустите, — сказал «президент», глянув и передавая фото «буграм». — Кто знает его — к столу!
Фото загуляло по рукам. В него вглядывались все. Одни — недолго. Другие задерживали взгляд, словно изучали. Третьи улыбались, будто старому знакомому.
— Прикнокали падлу! Так и надо!
—
— Во мурло отожрал!
— Не видел я его. А то и сам разделался б.
«Президент» ждал, кто подойдет к столу. Но зэки отворачивались. То ли действительно не знали, то ли делали вид…
— Кто узнал?
В бараке затихли голоса. Фото продолжало ходить по рукам.
— Узнавшие — ко мне! — приказал «президент». То ли от окрика, то ли от страха дрогнул спиной старик Лунатик.
— Ты знаешь «суку»?! — впился в лицо глазами «президент». Старик икнул, опустил голову. — Лунатик, я тебя спрашиваю!
— Знаю, — тихо прошамкал старик.
— Иди сюда! Стой! Так, один есть, — «президент» внимательно следил за зэками. Вон еще двое к столу пробираются. Еще один из угла лезет. «Душегубы» озверелыми глазами на них смотрят. Шипят. И если бы не «президент», на куски бы порвали. Но сейчас боятся.
— Живее! Еще кто? — торопил «президент». Около стола уже несколько стариков собралось. Вот фото снова вернулось на стол.
— Что ты, Лунатик, помнишь?
— Я с ним в Певеке сидел.
— Когда?
— До войны.
— Кто он? — спросил «президент».
— Никем не был.
— «Сукой» при тебе стал?
— Нет.
— Что о нем знаешь? — допытывался «президент».
— Он не фартовый.
— За что сидел?
— Не помню.
— Срок какой?
— Больше червонца. Точно не помню.
— А ты, Мина? — обратился «президент» к горбатому старику.
— Знаю я его. Отменная сволочь. «Стукачом» в войну стал. На фронт его не взяли. Статья не позволяла. Так он своих тут изводил. Все выслуживался. Из-за него многие получили дополнительные сроки.
— Он вор?
— Нет. Из интеллигентов.
— За что сел?
— По службе натворил что-то.
— Растратчик?
— Тоже нет.
— Воры не могли его убить, он с ними не контачил, — вмешался в разговор Белая лошадь и продолжил: — Он боялся фартовых. И «душегубов» тоже, своим подличал. Их продавал.
— А фартовые как с ним были? — спросил «президент».
— При мне не обижались.
— Дань он им платил?
— Как же! Аккуратно.
— Ты где с ним сидел?
— Тоже в Певеке, в одном бараке.
— И долго?
— Лет семь.
— Его амнистировали?
— Нет. Сам вышел по истечении срока.
— «Мушку» при тебе ставили ему?
— Да.
— Кто?
— Работяги.
— Кто из них здесь?
— Никого. Освободились.
— «Мушку» ему при мне делали. Я помогал, — выдвинулся вперед щуплый карманник.
— За что? — спрашивал «президент».
— Работяг заложил. Те в картишки играли. На рубаху. Он их продал.