Увечный бог
Шрифт:
– Да.
– Оставив позади кое-какие куски, - сказал Банашар.
– Падение разбило его. Но сердца будет достаточно. Что до остального... "и Червь поет во плоти гниющей".
– Смех был горьким. Он уставился на Тавору: - Видели ее? Посмотрите внимательнее. Это безумство амбиций, друзья. Из рук Форкрул Ассейлов, из рук самих богов намерена она выкрасть сердце Увечного Бога.
Королева Абрасталь тяжело вздохнула.
– Моя Четырнадцатая Дочь приближается ныне к Южным Королевствам. Она волшебница замечательного
Адъюнкт вмешалась: - Ваше Высочество, это не ваша война.
– Простите, Адъюнкт Тавора, но я думаю иначе.
– Она поглядела на вождя Баргастов: - Спакс, твои воины тоскуют по драке. Так ты сказал?
– Куда ты ведешь, Высочество, пойдут Белолицые из Гилка.
– Носимый мною отатараловый меч...
– Простите еще раз, Адъюнкт, но сила, которую притягивает сейчас дочь, оказалась Старшей. Омтозе Феллак.
Тавора моргнула: - Понимаю.
Брюс Беддикт подал голос: - Смертный Меч Кругхева, если вы принимаете союзничество Королевы Абрастали, примете ли мое?
Седовласая женщина поклонилась: - Принц - Ваше Высочество - Напасть польщена. Однако...
– продолжила она с некоей нерешительностью, - должна сказать, я буду колючей спутницей. Зная, что ожидает Охотников, зная, что они встретятся с этим в одиночестве, раненые, как то сердце, которое намерены освободить... ах, мое настроение воистину мрачно, и не ожидайте перемен. Когда я наконец ударю по Шпилю, вам придется потрудиться, чтобы соответствовать моей решимости.
Брюс улыбнулся.
– Достойный вызов, Смертный Меч.
Адъюнкт снова подошла к Хенават.
– Мать, - сказала она, - я спрошу тебя: пойдут ли хундрилы с Охотниками?
Хенават, казалось, не может обрести голоса.
– Адъюнкт... нас мало.
– Тем не менее.
– Тогда... да, мы идем с вами.
Королева Абрасталь спросила: - Адъюнкт? Мне вызвать Фелаш, Четырнадцатую Дочь? День будет посвящен вопросам снабжения и тактики. Если позволите, я...
– А я с этим покончил!
– заорал Блистиг, поворачиваясь.
– Стойте где стояли, Кулак, - лязгнула стальным голосом Тавора.
– Ухожу в отставку...
– Не принимаю.
Он выпучил глаза, раскрыл от потрясения рот.
– Кулаки Блистиг, Добряк и Фаредан Сорт, нужно подготовить роты к завтрашнему маршу. Я призову вас на закате, чтобы выслушать рапорты о состоянии дел. Пока же вы свободны.
Добряк схватил Блистига за руку и вывел наружу. Сорт шла следом с кривой улыбкой.
– Омтозе Феллак, - пробурчал Банашар, едва они скрылись.
– Адъюнкт, я сильно продрог в тот раз. Простите ли меня?
Тавора кивнула.
– Капитан Ииль, прошу сопроводить нашего жреца в палатку, чтобы он не заблудился.
– Тут она бросила взгляд Араникт, как бы спрашивая: "Вы готовы
Абрасталь вздохнула.
– Отлично. Начинаем?
Араникт заметила, что кизяк прогорел до золы. Отбросила тлеющий остаток последней палочки и встала, не сводя взора с Нефритовых Копий.
"Сделаем что сможем. Сегодня мы это обещали. Что сможем.
Одна битва. О, Тавора..."
Она чувствовала себя больной и потрясенной, и самым мучительным стало шествие через лагерь Охотников за Костями. Солдаты, лица, тихие разговоры и редкие взрывы смеха - всякая и каждая сцена, каждый звук ударял кинжалом в сердце. "Я гляжу на мертвых мужчин, мертвых женщин. Они сами еще не знают. Не знают, что им уготовано, что мы намерены с ними сотворить.
А может, и знают.
Без свидетелей. Я слышала, так она когда-то сказала им. Без свидетелей.... Так бывает, когда погибают все".
Он хотел созвать всех во время переговоров Адъюнкта, но переформирование взводов забрало больше ожидавшегося времени - и Скрипач решил, что был глупо оптимистичен. Даже когда прорехи в рядах палаток зияют, исходя безмолвным воем, морпехи и панцирники словно приросли к почве. Их нужно тянуть, пинать, стаскивая с насиженных мест.
Влиться в новое означает оставить позади старое, а это не так легко, как кажется - приходится признать, что прошлое мертво, навсегда мертво, сколь упорно ты не пытаешься стоять на месте, сколь сильно не держит тебя упорство.
Скрипач знал, что и сам такой же. Хуже Ежа, если честно смотреть. Тяжелая и морская пехота превратились в изжеванную массу. Встать над ней, словно хирург над изломанным пациентом, и пытаться вернуть телу прежний вид - ну хотя бы сделать немного узнаваемым ... Он видел, как медленно стекаются они в низину, выбранную для встречи. Солнце тускнело в небе, друзья шли искать прежних друзей, но далеко не всегда возвращались парами... да, это грубые сцены, недовольство повисло в густеющем воздухе.
Он следил, побеждая их нетерпение, пока наконец, на самом исходе дня, не вошел в толпу последний солдат-бунтарь. Корик.
"Хорошо. Можете сколь угодно корчить страшные рожи. Когда череп становится сплошным камнем, ему всё нипочем".
– Итак, - начал Скрипач, - я теперь капитан вашей кучки.
– Он уставился в лица - лишь половина, похоже, готова уделить ему внимание.
– Если бы меня увидел сейчас Вискиджек, подавился бы. Я не предназначен ни для чего иного, чем был в самом начале. Сапером...