Увидеть небо
Шрифт:
– Остряк, - сказал Спарыкин.
– Слушай, педофил, тебя принимают с испытательным сроком, и я обрадуюсь, если ты не справишься.
– А если я откажусь?
– Не откажешься.
– У меня же есть другая работа.
– Она у тебя есть, пока я не против. Да и доллары опять же...
– Какие доллары?
– Твои.
– Неля, вы мне угрожаете?
– Лично я - нет, я - очень прошу, - холодно сказала Неля.
– Но, у Алексея Лукьяновича тоже есть право голоса, он - акционер. У него свое мнение. Я пытаюсь его переубедить.
–
– спросил я.
– Если удержишь фирму на плаву и не потеряешь клиентов, войдешь в долю. Пока - зарплата, - сказал подполковник.
– Какова моя предполагаемая доля?
– Не хами, - сказал Спарыкин.
– Ты лучше выгоняй этих детишек и садись думать о том, как спасти наши деньги. Ты должен засыпать и просыпаться с мыслью об этом. Восемьдесят семь миллионов украдено, да и в бухгалтерии не все чисто.
– Я подумаю, - сказал я, хотя чувствовалось, что выбора у меня не было.
– Думать не надо. Завтра - вторник, тебе нужно идти на работу, на новое место.
– Дайте мне два дня.
– Зачем?
– спросил Спарыкин.
– Нужно съездить к матери в деревню. Потом я дам ответ.
На кухне не выдержали и запели. Подполковник сказал:
– Хорошо. Два дня. И не забудь завтра явиться в отделение и дать показания насчет светлой девятки.
Они встали и ушли. Я их даже не проводил.
Когда я вернулся на кухню, ребята допивали вторую бутылку. Ни кто из них не стал задавать вопросов. Мы снова стали петь и пить.
Мои новые знакомые откровенно смеялись надо мной, когда я взял в руки гитару и попытался вспомнить студенческие времена, выстроив давно забытые аккорды. Я врал и фальшивил и больше орал, чем пел, и мне было наплевать на то, что они думают. Я с наслаждением вытаскивал из небытия забытые образы юности и вместо утерянных фраз свистел или пел: "ла - ла - ла". Мне было хорошо.
– По какому поводу траур?
– спросил Стасик, когда я закончил концерт.
– Что, очень заметно?
– Ну, да, - подтвердила Рита.
– Попусту никто душу рвать не будет.
– Я сегодня друга похоронил, - сказал я.
– Настоящего?
– спросил Стасик.
– Оказалось, что - да. Вернее, он думал, что он мне настоящий друг, а я - ему.
– А ты?
– А я не знал.
– Что вы настоящие друзья?
– спросила Рита.
– Ну да. Я думал, что это просто слова.
– А теперь узнал?
– ехидно спросил Стасик.
– Ну, да.
– Разве так бывает?
– Наверное, не бывает, - с сомнением сказал я.
Стасик предложил выпить за дружбу. Мы выпили, закусили, потом я выкурил целую сигарету и отключился.
Ночью я проснулся на диване, попробовал встать и наступил на тело. Меня обуял липкий ужас, видимо, мне снился какой-то кошмар. Я отдернул ногу, снова лег и свесил с дивана голову и руку. На ощупь тело на полу оказалось живым и теплым, оно дышало и при ближайшем рассмотрении оказалось Стасиком. Он спал в
Из-под кухонной двери пробивалась полоска света. Мучимый жаждой я встал и мотыльком потянулся на свет. Рита сидела на коленях у какого-то парня. Они взасос целовались. Я поискал кока-колу, но нашел лишь пустую бутылку. Холодильник тоже меня ни чем не обрадовал. Пришлось пить сырую воду из-под крана. Напившись, я опять посмотрел на парочку. Они оторвались друг от друга и обратили на меня внимание.
– Познакомься, это - Антон, - сказала Рита.
– Очень приятно, и главное, вовремя, - сказал я Антону, который походил скорее на гопника, чем на музыканта.
Часы показывали три часа ночи.
– Сто грамм будешь?
– спросил Антон.
– Нет.
– Ты бы нам, земляк, диван освободил, а сам лег на кресло, - сказал Антон.
– Перебьетесь, - с трудом рассердился я, сходил в туалет и лег поперек дивана, чтобы у тех двоих на кухне не возникло желания подложить мне под бок спящего Стасика.
Я долго не мог уснуть под свистящий шепот с кухни, звон рюмок и сопение пьяного паренька на полу. Я силился вспомнить, какой кошмар мне снился перед этим, потом решил, что последние три дня пострашнее любого кошмара и поспешил спрятаться от действительности, телепортировавшись в ночь.
4.
Я летел на сверкающей, свежевымытой восьмерке по Николаевскому шоссе со скоростью сто пятьдесят километров в час. Эту современную четырехполосную магистраль построили недавно, после чего мои нечастые поездки на малую родину превратились в сплошное удовольствие - на этом шоссе я установил свой личный рекорд, преодолев сто километров до нашего поселка за сорок восемь минут.
"Шла Саша по шоссе и сосала сушку", - вот уже минут десять бормотал я про себя, как мурлычут привязавшуюся мелодию и постоянно, даже в уме, делал ошибки в этой детской скороговорке. "Кто она, эта дура Саша?, - думал я. Почему она шла именно по шоссе и почему сосала сушку, а не грызла ее, как все люди"? Я давно заметил, что в моей голове в тяжелые моменты срабатывает защитный рефлекс. Если окружающее давит и решения даются нелегко, если думать о случившемся неприятно или попросту не хватает сил, мой мозг самопроизвольно забивается всякой ахинеей, вроде детских считалочек, и отдыхает оберегая мое сознание.
На одном из поворотов из пакета на заднем сидении выпала двухлитровая бутылка спрайта, упала за кресло водителя и начала перекатываться по коврику. Пришлось прижаться к обочине и остановиться. На сегодня гонка была проиграна.
Я достал бутылку, вытер ее чистой тряпкой, положил обратно в пакет, пакет поставил за кресло пассажира и выдвинул кресло на максимум, прижав продукты к заднему сидению. Однажды я привез матери газировку, которая всю дорогу болталась по машине. Мать открыла крышку и облилась с ног до головы. В тот день вместо редкой радости в ее глазах я получил привычную взбучку.