Увлеки меня в сумерки
Шрифт:
— Какое это имеет отношение к делу? Отвези меня обратно в отель!
— Когда?
— Я не собираюсь выходить на улицу. Матиас может…
— Брэм и Айс встречают нас для защиты. Матиас к тебе не подойдет.
— Холодно, — выпалила она.
— Я буду держать тебя в тепле. Но это не твое настоящее возражение.
— Почему ты это делаешь? — закричала она, когда он открыл дверь машины и потянул ее за руку.
— Не надо… пожалуйста.
Он стиснул челюсти.
— Это идет против всего внутри меня — заставлять тебя делать что-нибудь, но я хочу помочь. Тебе нужно
Страх поразил ее до глубины души. Фелиция уперлась пятками, увидев Брэма, стоящего в ста метрах слева от нее. Айс застыл, как статуя, на равном расстоянии от нее справа. Даже если она сбежит, они поймают ее. Или, если бы он застыл рядом, Матиас бы это сделал.
— Это твой способ сделать меня уязвимой, разорвать на куски? Я-я не буду. Господи, не заставляй меня.
— Да, я хочу, чтобы ты открылась мне, полюбила. Но ты думаешь, я причиню тебе боль добровольно, чтобы добиться своего?
Нет, но сказать это — все равно, что дать ему разрешение разгадать ее прошлое и сунуть его ей в лицо.
— Мне жаль, что ты так думаешь.
Он стиснул челюсти, глаза подозрительно блестели.
— Я люблю тебя и чертовски хочу, чтобы ты поверила мне и себе, и поверила, что я делаю это для тебя, чтобы ты могла обрести покой. И в конце концов могла чувствовать себя достаточно свободной, чтобы любить.
Она схватила Саймона, умоляюще глядя.
— Пожалуйста. Если я увижу ее могилу сейчас, это будет, как если бы она умерла снова. Я не могу с этим смириться.
— Ты приняла ее смерть? Я не уверен, что ты прошла мимо гнева… на Алексея, на своих родителей. Ты злишься на нее? Я думаю, что злишься, и ты использовала свой гнев, чтобы закрыться в себе.
Фелиция отступила. Он видел ее слишком четко и обнажил ее до глубины души. Этот факт извращенно радовал и пугал ее.
— Пожалуйста, не надо.
Ветер теребил волосы Саймона, и он заколебался. Она молилась, чтобы он отпустил это, понял, что если она полностью примет смерть Дейдры, ей придется признать, что, кроме Саймона, у нее действительно никого не было.
— Прости меня. Но независимо от того, что происходит между нами, ты должна отпустить ее и исцелиться. Ты никогда не будешь целой, пока не сделаешь это.
С этими словами он поднял ее и отнес, плачущую и сражающуюся, к могиле Дейдры. Фелиция уткнулась лицом в шею Саймона и закрыла глаза. Он оторвал ее от себя и поставил, потом развернул.
— Остановись. Посмотри. Ты любила ее всю свою жизнь. Почему ты бросила ее?
Надгробие рядом с родителями, украшенное небольшим количеством высушенных венков, которые она отправила на Рождество, смотрело ей в лицо. Выцветшие красные ленты колыхались на ветру. Листья разлетелись по холодной земле. Зрелище стало ударом в живот, разрывом сердца. Годы страха и одиночества захлестнули ее, как и приливная волна эмоций, от которых она не могла скрыться.
— Бросила ее? — закричала Фелиция. — Она бросила меня. Они все сделали это! Мои родители отдали меня. Мои приемные родители оставили меня нянькам и слугам.
— Твои
Она покачала головой, и слезы потекли по ее холодному от ветра лицу.
— Дейдра была единственным человеком, которого я позволила себе любить. После того, как Алексей ее раздавил, я бы продолжала держать ее за руку, помогала бы ей во всем. Но она оставила меня. Она даже не попрощалась.
Боже, Фелиция не могла дышать. Боль была похожа на цунами, нарастающая и нарастающая, затем тянущая ее вниз, пока она не утонула в страдании, одиночестве, тоске. Взглянув на надгробие Дейдры, она упала на колени.
— Какого черта ты меня так бросила? Ты даже не попрощалась! Ни записки, ни…
Она растворилась в рыданиях.
Затем руки Саймона обхватили ее и подняли на ноги. Он был теплым. Он был спасательным кругом в бушующем море.
— Шшш. Дейдра не бросила тебя, она оставила боль. Все, через что ты сейчас проходишь. Она убежала от этого. Ты сильнее. Ты преодолеешь это. Как только ты это сделаешь, то сможешь принять, открыть себя для любви. Быть счастливой. Ты могла быть ее якорем, но она закрылась от всех. Не делай ее ошибку. Я тебе помогу. Пожалуйста, позволь мне.
Он был прав. Она сжалась, не зная, хватит ли у нее сил протянуть ему руку.
Осознание этого заставило ее плакать только сильнее.
Чтобы совершить прыжок веры, который он предложил, ей придется пересечь пропасть черного ужаса.
Ей снова придется полностью положиться на кого-то другого. Она чувствовала, что еще не готова… но Саймон закрался в ее сердце. Даже когда она была настороже, она нуждалась в нем.
Без него Фелиция боялась, что увянет и умрет. Какого черта она собиралась делать?
Вернувшись в лимузин, Герцог погрузился в мягкие кожаные сиденья рядом с Фелицией. Она была тихой, уставшей, ее лицо было бледным и ошеломленным. Выругавшись, он задавался вопросом, не слишком ли сильно надавил, не слишком ли быстро. Но Фелиции нужно было разобраться со своими демонами, чтобы исцелиться. И да, какой-то эгоистичный уголок его сердца сделал это в надежде, что у них будет будущее.
Теперь все в ее руках. Как бы он ни хотел снова взять ее в свои объятия и продолжать поощрять ее открыться, он не мог подтолкнуть ее больше. Она боролась с этим моментом годами. У горя не было выключателя, который человек мог выключить по желанию.
Он уставился на тонированные стекла.
— Я взял тебя туда не для того, чтобы причинить боль.
Она медленно кивнула головой.
— Ты прав. Я не могла любить Мейсона больше, чем друга, из-за страха. Я причинила ему ужасную боль. Я не знаю, простит ли он меня когда-нибудь. Я знаю, ты думаешь, что он это сделает, но… — Она пожала плечами, потом посмотрела на него голубыми глазами. Слезы дрожали на ее темных ресницах. — Я не хочу причинять боль тебе, как я причинила боль ему. Я… Я не могу отключить свои чувства к тебе таким же образом. Это пугает.