Уйын Полоза. Книга первая
Шрифт:
— И откуда только тебе все это известно? Сколько вместе живем, а узнал о твоих талантах только теперь. — Усмехнулся васа.
— Бабка моя, еще только когда создавался Полозом Уйын, была сотворена для помощи людям, как задание. Они приходили к ней, кололи дрова, или еще чем помогали по хозяйству, а за это она их лечила. Тогда игроки часто болели, и умирали, и Змей не знал причины. Где-то ошибся при создании мира, недосмотрел в спешке. Сейчас, конечно, это исправлено, появились и среди игроков лекари, и бабка моя теперь на заслуженном отдыхе, за ненадобностью, но свои знания успела передать мне, пока я еще с тобой не связалась, и не осела
— Какая ты у меня вся такая загадочная… — Хмыкнул Вакуль. — Как там кстати, наш пациент?
— Сам не видишь? Кожа почти очистилась. Опасности больше нет. Еще немного и вообще будет хорошо. Спать ему еще суток двое после этого. Пиявку на все время лечения надо оставить, пусть сосет и дальше хворь, мало ли какое обострение. Отвезешь парня к людям, ему тепло нужно и покой, а здесь оставлять нельзя, холодно и сыро. — Чукля открыла глаза. — Только аккуратнее вези, не лихачь. Знаю я тебя.
— А слово-то заветное, что дверь к Горному открывает, кому сказать? Нашему пациенту его сейчас не услышать, а задание он выполнил, нельзя без награды оставлять. Такое Полозом наказывается. — Задумался Вакуль, и почесал нос.
— Другу, тому, что на берегу остался скажешь, пусть сохранит в тайне от чужих ушей, и донесет слово нашему герою, конечно, когда тот очнется. Пусть это будет небольшое, но ответственное задание. В награду сапфир предложи. Дед тот, человек не богатый, согласится.
***
«Приснится же такое. Ну я и набрался вчера, глаз не разодрать. Надо бросать пить, а то свихнусь окончательно». — Гвоздева тошнило, во рту пустыня Сахара, но даже попить вставать не хочется. Лень опутала ватное тело, рук и ног их как бы и нет вовсе. Не чувствует спивающийся мужчина своих конечностей, как в общем-то и все остальное для него, словно чужое.
— Как он? — Вполне реальный, знакомый голос из совсем недавнего, бредового сна, прозвучал неожиданно, заставил вздрогнуть и открыть глаза.
Спиной к нему сидела черноволосая женщина, нет, скорее девушка, фигурка еще угловатая, не сформировавшаяся, а напротив нее стоял приснившейся, как казалось, совсем недавно, Угрюм.
«Это был вовсе не сон! — Осознание реальности пробило ознобом и покрыло тело Максима холодным потом. — Это все на самом деле! Это действительно параллельный мир Уйын, и у меня нет никакого похмелья, это от яда пиявки так скрутило. Но самочувствие уже лучше. Я очнулся. Что же тогда лежу тут поленом? Надо искать Настю! Надо идти к Горному! Но слово?.. Мне васа не сказал пароля от входа в подземелье!».
— Пить. — Пересушенные губы треснули, наполнив рот вкусом крови. Максим не услышал собственного голоса.
— О! Очнулся герой. — Глава поселения и Ирина, которой оказалась сидящая рядом девушка, одновременно склонились к его лицу. — Ты как? Жить будешь, или еще чуток поумираешь? Как у тебя с нашими совместными делами? Узнал, как убить менквов? — Угрюм выглядел довольным, и непонятно чему улыбался.
— Вакуль должен был сказать пароль от входа в пещеру, я его задание выполнил, пиявок наловил. Дайте же наконец попить. — Максим попытался подняться на локтях, но голова закружилась, и он вновь упал на подушку.
— Вам нельзя еще вставать, так Профессор сказал, а ему васа, который вас привез, а еще дедушка сказал, что ему слово доверили для вас сохранить, и что он никому другому его не скажет, но он куда-то пропал.
— Что за слово? Почему не знаю? — Угрюм с интересом посмотрел на девушку,
— Пароль от дверей Горного. Найти надо срочно деда и привести сюда. Я думаю, Вакуль ему сказал, что говорить в пещере, что бы вход открылся, мне сообщить не смог, я в отключке валялся, вот и выбрал того, кого знал. — Максим еще раз безрезультатно попытался встать. — И сколько я уже вот так, в виде овоща?..
— Третий день сегодня. — Ответила Ирина, и перевела взгляд на Угрюма. — Вы не знаете, потому что в тот момент в лесу были. — Она почему-то покраснела, наверно потому, что осмелилась вмешаться в разговор, что раньше ей делать запрещалось, и жестоко наказывалось. — А Профессор никому, вроде бы, кроме меня не рассказывал. Говорил, что это великая тайна, и никому, кроме Максима, ее знать не надо.
— Ну да, не было меня в тот день, бегал посмотреть, сколько там менквов собралось. Что же, пойду поищу деда, да сюда приведу, времени на раскачку уже нет, твари почти подготовились, лыжи смазывают да, последнего ждут. — Он задумчиво вздохнул. — Может Профессор ваш перекусить в «Едальню» зашел, да там и задержался?.. Хотя чего ему там делать?.. Но кто его знает, что бывшему нищему на ум придет? Дедок тот болезный, теперь, с твоей помощью, Художник, разбогател. Выглядит так, что подходить боязно. Важный, глаза блестят, носом облака протыкает, может и учудить чего, с завышенной самооценки… — Рассмеялся Угрюм, и выскочил из дома.
— А что с этим чудищем делать? — Ирина брезгливо указала на ногу Максима, где счастливо мурлыкала пиявка.
— Оторви ее, и выкинь. — Вздохнул Максим. Думаю, хватит уже ей меня высасывать. Такое ощущение. Что силу выкачивает.
— Я боюсь, она мерзкая. — Передернулась брезгливостью Ирина.
— Ладно. — Махнул рукой Художник, я сам. — Он со стоном дотянулся до ноги, и оторвал пиявку от ступни. Та фыркнула, недоуменно посмотрела в лицо Максима маленькими, фасеточными зелеными глазками, и тут же заурчав удовольствием, уснула. Парень хотел кинуть ее в угол, но посмотрел на чисто вымытый пол, на появившиеся за короткое время, стулья, полочки, стол и мохнатый коврик у кровати, и передумал. — Есть банка какая-нибудь?
— Нет, но купить можно.Я у Касюни видела, она продаст, но тетка жадная, возьмет дорого. — Кивнула девушка, и вздохнула. — Я почти все, что вы хозяин оставили, потратила. Дом обустраивала, продукты купила… Вы не будете ругаться?
— Прекращай, во-первых «выкать», а во-вторых хозяином меня называть, ты свободный человек, и никому, кроме себя не принадлежишь, и ругаться мне не из-за чего. Ты все правильно сделала. Возьми у меня в кармане еще один рубин, и купи эту чертову банку, сохраним это болотное недоразумение, которое почему-то называют пиявкой, может пригодится еще для чего. — Устало махнул рукой Максим и покрывшись потом, упал на подушки.
Ирина убежала, и он остался один. Как только пиявку оторвали от ноги, силы медленно, начали наполнять тело. Художник осторожно поднялся на локтях, и преодолевая головокружение, сел на кровати. Он осмотрел собственное тело. Признаков смертельных травм нет, легкие, белесые, уже зажившие, многочисленные ниточки следов укусов тварей, и рваный, уродливый шрам на ступне, но уже практически заживший. Его раздели, оставили только трусы, остальное чисто выстиранное, выглаженное, аккуратно сложено на стуле. Он улыбнулся такой заботливости, и попытался встать, но голова еще сильнее закружилась, прыгнув тошнотой к горлу.