Уйын Полоза. Книга вторая
Шрифт:
— У нас слишком мало времени. — Вздохнул Максим.
– Я не доживу до окончания этого квеста.
— Посмотри мне в глаза, игрок. — Потребовал Вольт-Рент. Гвоздев повиновался. — Не часто увидишь того, кто всегда держит слово. — Кивнул удовлетворенно «Сиятельство». — Теперь ты, насмешник. — Он повернулся к Угрюму. Тот хмыкнул, но сопротивляться не стал. — Прекрасно. Вы достойны друг друга, и я поверю, пожалуй, в ваше честное слово. Клянитесь, что выполните квест, и я авансом дарую исцеление.
— То есть ты вылечишь Художника? — Встрепенулся Угрюм. Вольт-Рент утвердительно кивнул. — Клянусь! — Тут
— Клянусь. — Вздохнул Максим. — Выбора у нас, как всегда, нет.
— Прекрасно. — Улыбнулся кончиками губ гордый коротышка. — Следуйте за мной, игроки.
Путь не был долгим. Не заходя в город, они свернули на перекрестке в другую, соседнюю пещеру, и буквально через два десятка гулких, отражающихся от стен узкого тоннеля шагов, уперлись в каменные ворота с табличкой: «Синявка».
Вольт-Рент надавил на надпись, и та, провалившись в гранит, отозвалась скрипом песка по стеклу. Ворота дернулись, и неторопливо отползли в сторону.
— Тут ждите. — Приказал «Сиятельство» сопровождающим стражникам, и кивнул друзьям. — А вы идите за мной, и выполняйте все, что скажет старуха. Она хоть бабка и вредная, но очень умная. Лечить то, что уже не лечиться, умеет лучше всех знахарей в мире Уйын.
По середине квадратного зала, состоящего из пыльных книжных полок, хаотично расставленных в замысловатый лабиринт, стоял низкий черный кожаный диван, с высокой спинкой, на подлокотнике которого горела свеча.
На вытертой временем поверхности, лежал завернутый в подернутую тленом дерюгу, скелет женщины, и читал книгу.
Когда гости приблизились, скелет оторвался от чтения, приподнял голову с клочками остатков рыжей, спутанной в комья войлока шевелюры, потянул воздух провалом места, где когда-то находился нос, и стрельнув красными огнями глаз, вновь погрузился в чтение.
— Синюха. — Толкнул скелет «Сиятельство». — Вообще-то к тебе гости пришли.
— Как пришли, так и уйдут. У меня все равно змеи нет, нечем лечить. — Не отрываясь от чтения проскрипело то, что было когда-то женщиной. — Пусть чернушку принесут, И пожрать чего-нибудь повкуснее. — Двинулась костяная челюсть. — Тогда помогу.
— А если так? — Хмыкнул Угрюм доставая хлеб мисов. — Может без чернушки обойдемся.
— Так! — Мгновенно подскочил скелет с дивана, громыхнув костями. — Имэк весь мне, или делиться с кем надо?!
— Все тебе. — Кивнул Игорь. — Только после лечения.
— Половину сейчас! — Дрожащие костяшки пальцев потянулись к имэку.
— Четвертую часть. — Отрицательно мотнул головой Угрюм.
— Обижаешь бабушку. — Рассмеялся скелет.
– Ложись сюда. — Подскочила Синюшка огибая диван, и потянув Максима за рукав. — Да не бойся ты, дурачок. Ложе мертвое, для того, кто умер, самое лучшее место отдыха, а вот как почувствуешь, что душа засуетилась внутри, страх почувствовала от близости со скорбью, так соскакивай. Тело с одра смерти скидывай. На том леченье и закончиться. Рубаху-то расстегивай, и жди, я сейчас из запасов своих змею принесу. Для хороших людей берегла, да видимо срок подошел. — Она повернулась к Угрюму. — Давай сюда четверть, и пойдем со мной, красавчик, пособишь. Змеюка на верхней полке сидит, не достать мне, без мужской помощи.
Довольно долго их не
— Чего зыркаешь! — Посмотрела на Максима костлявая бабка. — Поссорились мы. Обычное дело.
— Ага. В мнении, кто кому помогать должен, не сошлись. — Хмыкнул Угрюм.
— Ну и не сошлись. Чего теперь пустое вспоминать. Давай змеюку сюда. — Протянула ведьма руку.
Черная каменная статуэтка в виде черной, приготовившейся к прыжку кобры, переместилась в костяшки пальцев Синюшки, из ладони Игоря.
— Из тьмы забвенья приди. — Тут же зашептал скелет.
— Крови мертвой хлебни.
— Зубы в плоть погрузи.
— Ядом смерть отрави.
— Душу тлену верни.
— На кого покажу, с черного одра небытия подними.
По статуэтке проскочил электрический разряд, черная чешуя шкуры кобры, ожив, зашевелилась, заблестела, капюшон вздрогнул, раскрылся золотым узором, раздалось тихое шипение. Красный, и острый язык выстрелив из пасти между двух вытянувшихся белоснежных клыков, капнул ядом, а глаза твари засветились зеленым огнем.
— Давай, сделай бабушке приятное, подними этого воина. — Скелет опустил на грудь Максима подрагивающую нетерпением змею. — Не дергайся, не любит она этого. — Погрозила Синюшка вздрогнувшему от прикосновения ледяного тела Художнику, костлявым пальцем. — Тому кто мертв смерть уже не грозит. Второй раз не умереть. Терпи, сейчас будет больно.
Кобра быстро поползла по телу, оставляя после себя след обмороженной, покрытой инеем кожи, которая тут же вздувалась, и лопалась волдырями обморожения. Змея на миг замерла, и словно собравшись с силами, начала медленно заползать в незаживающую рану. Максим сжал зубы.
— Вот и хорошо. — Проскрипела Синюшка, и повернулась к Угрюму. — Хлеб давай, недотрога. Я слово свое сдержала. Сейчас поднимется твой друг.
Но Максим ничего этого не видел, и не слышал. От резкой, нестерпимой боли он сдавленно вскрикнул, и потерял сознание.
Глава 7 Дорога назад
Когда Художник очнулся, то увидел над собой озабоченное лицо Угрюма, а рядом с другом, на подлокотнике дивана скелет, с накинутым на плечи саваном, смачно чавкающим, и скрипящим костью, на непонятно на чем держащейся на черепе челюстью, заглатывающим куски хлеба мисов, которые пропадали, словно тая, проваливаясь между желтых ребер. Вольт-Рента в пещере-библиотеке не было.
— Ну вот! А ты отравила, отравила! — Проскрипела смешком бабка Синюшка. — Я милок никого и никогда не травлю, мне не надобно этого, я лечу тут всех, а ежели что… Ежели кто меня обидеть надумает… — Она скосилась на Угрюма. — Так за меня есть кому и заступиться. Змей в подземелье много, и не все как Чернушка моя, добрые. Стоит свистнуть, и все тут, как тут окажутся. Кто ядком добрым врага попотчует, а кто и удавит. — Она посмотрела красными, вспыхнувшими в них углями злости глазами на Максима. — Ну что, внучек? Очухался уже? Вот и славненько. Тогда вставай скорее с ложа смерти, рано тебе еще, оно не для живых. Соскакивай говорю, дурень, чего развалился? Не помнишь, о чем предупреждала! — Злобно рявкнул скелет, толкнув ногой Художника. — Совсем на радостях страх потерял.