Узы крови

Скворец91

– О, благодарю вас, мистер Черный Кот, вы так любезны, – чуть иронично произнесла она.

Регулус насторожился. Ему показалось, или она как-то многозначительно подчеркнула слово «черный»? «С чего бы вдруг ей подозревать такую очаровательную кису, как я?» – с нервным весельем подумал Регулус.

– Умный кот, – Гермиона легонько провела рукой по его голове и назидательно подняла палец: – У каждой приличной злой колдуньи должен непременно быть умный черный кот. Верно? – она наклонилась к нему, ее личико оказалось в нескольких дюймах от кошачьей морды, и, если бы Регулус себя не знал, то решил бы, что чувствует легкую щекотливую неловкость. Что у нее за взгляд такой? Обжигающий и, в то же время, странно прохладный…

Гермиона заговорщически прошептала:

– Но мы с тобой знаем, что я не совсем злая, потому что у тебя

белые лапки. Это наш маленький секрет, – она не в первый уже раз нажала пальцем ему на нос, а затем какое-то время молча смотрела на него, и черные глаза стали непроницаемыми, как мрак за окном. Странный такой взгляд… Можно даже подумать, будто его в чем-то подозревают…

Наконец, Гермиона как-то разочарованно хмыкнула, и направилась к выходу. Регулус выдохнул. Почему-то его охватила уверенность, что она… догадалась. Но тогда почему не применила разоблачающее заклятье? Сегодня, в виду некоторых своих планов, он, конечно, позаботился об иммунитете против контрзаклятья, но Гермиона этого никак знать не могла – кроме Блэков вообще, кажется, никто не знал таких чар. Тогда почему не проверила? Не могла же она догадаться, кто именно является анимагом, и с какой стороны баррикад пришел? А если смогла, значит, он ее сильно недооценил. И будет действительно невыносимо досадно, что сегодня ее улыбки и танцы достанутся кому-то другому.

***

Все мы бражники здесь, блудницы,

Как невесело вместе нам!

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам.

Ты куришь черную трубку,

Так странен дымок над ней.

Я надела узкую юбку,

Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки:

Что там, изморозь или гроза?

На глаза осторожной кошки

Похожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!

Не смертного ль часа жду?

А та, что сейчас танцует,

Непременно будет в аду.

А. Ахматова

Нарцисса взяла бокал вина с проплывающего мимо серебряного подноса и пригубила. Ей было плохо, как всегда в ночь на Хэллоуин, но она все равно отметила, должно быть, по привычке, что вино великолепное. И зал украшен со вкусом и без лишней помпезности. Все выдержанно в едином, на неискушенный глаз, скромном стиле. Однако для тех, кто имел понятие о стоимости убранства зала, бал был поистине грандиозным.

Нарциссе понадобился один беглый взгляд, чтобы оценить вложенные в это мероприятие средства и труды, и она сосредоточилась на своей сестре. Отыскать Беллатрису было проще простого: она кружилась в танце со своим мужем, и, разумеется, на ней было кроваво-красное платье с открытыми плечами и низким вырезом на груди. Копна жгучих темных волос была уложена в высокую прическу, которая, как всегда, выглядела как-то растрепанно, с ниспадающими на плечи вьющимися прядями, напоминающими черных змей. На шее у нее сверкало витиеватое ожерелье из червонного золота и кровавых, в тон платью, опалов. Беллатриса всегда одевалась броско, по мнению сдержанной Нарциссы, даже излишне броско, на грани с вульгарностью. «Да чего там на грани, – раздраженно подумала Нарцисса, ставя опустевший бокал на проплывающий поднос, и мстительно решила: – Да, она и есть вульгарная! Самая вульгарная в этом зале! И, сколько бы ни отмечали ее схожести с Вальпургой, это лишь внешнее. Вальпурга никогда так не одевалась». Нарцисса взяла следующий бокал. Ух, как в свое время они с Андромедой завидовали Белле, которую все сравнивали с тетушкой Вальпургой, их общим идеалом. А Нарцисса, как назло, пошла во французских родственников. «Белокурая Блэк, вот умора!» – любила дразниться Белла.

Белла, мерзавка, всегда ее презирала, только Нарцисса наивно полагала, что все дело в ее постоянном стремлении соответствовать, а бунтарке Белле это было якобы противно. В общем, спутала ее с Сириусом. А причина была куда более оригинальной: Беллатрисе претил дар сестры к исцелению.

Каждый Блэк получал дар, связанный с его характером и склонностями. Из Сириуса энергия била ключом, дед Арктурус нередко повторял, что вокруг него «и предметы ходуном ходят» – вот и заходили. Плюс редкостное упрямство: гору сдвинуть готов, если не по вкусу, где стоит. Регулус пошел в деда: рассудительный, умеющий обуздать свои эмоции, мыслящий, что называется, «с холодным расчетом». И, одновременно,

очень любил зиму с ее теплыми рождественскими праздниками. Вот и сила у него была зимняя, такая же, как у деда. Педантичная интеллектуалка Андромеда получила в свое распоряжение блестящую память: она помнила все прочитанные книги от корки до корки, все заклятья, когда-либо попадавшие в ее поле зрения, знала языков столько, сколько, должно быть, никто на свете не знал. Белла, Белле все как с гуся вода, даже злые колкости других Блэков, включая резкую тетушку Вальпургу, и сила получилась соответствующая: умения семейства ничего ей сделать не могли. А она, Нарцисса, сердобольная, значится, жалостливая и мягкотелая (по мнению Беллы), и – о, ужас! – чуть ли не «урожденный Белый маг», как презрительно бросил их общий Хозяин. Вот в чем была истинная причина неприязни Беллы: для нее Нарцисса была от природы «паршивой овцой», Белый маг в семье Темных! Но, в отличие от Андромеды, связалась с Пожирателями, и Белла решила, что, в свете таких обстоятельств, можно проявить к Нарциссе благосклонность, похвалить, так сказать, за правильное решение младшую сестрицу. А теперь этой благосклонности пришел конец.

«Ну и пусть!» – тряхнула светлыми кудрями Нарцисса. Она уже давно не та маленькая девочка, вечно нуждающаяся в одобрении старших. Она поставила на поднос то ли второй, то ли третий по счету бокал. Вокруг стоял праздный гомон.

– Ах, милая, вы представить себе не можете, что я вам скажу…

– Не может быть!

– Именно-именно.

– Однако же…

– О, леди Малфой, вы очаровательны.

– Я бы сказал, как всегда, но вы же умудряетесь превосходить самое себя! Вы настоящая вейла, леди Малфой, настоящая.

Маска Нарциссы почти не скрывает черты лица, и все ее узнают. Она благосклонно улыбается в ответ на комплименты: ей никогда не было жаль улыбок и сияющих взглядов для поклонников. Может, и поэтому тоже ей не суждено быть похожей на Вальпургу? Да что она заладила, Вальпурга да Вальпурга! Ей бы только чуть больше… храбрости, Гриффиндор побери!

Шепотки усилились и стали значительно возбужденнее: верный признак того, что, наконец, объявилась хозяйка бала. Нарцисса окинула ее придирчивым взглядом. Гермиона спускалась по лестнице под руку со Снейпом. Выглядела она превосходно. Хорошенькая. Скромная. Такая непохожая на других, что интригует. А состояние ее папочки, чьей единственной наследницей она является, интригует еще больше.

– Люциус, здравствуй. Ты, случаем, не считаешь, что поспешил с помолвкой сына? – раздался низкий голос чуть позади.

Рука Нарциссы дрогнула так, что она чуть не пролила вино на свое серебристое платье с высоким воротом, но поворачиваться она не стала, притворяясь внимательно изучающей туалет юной Снейп. Макнейр, опять он! Нарцисса его на дух не переносила, а он, как назло, вечно околачивается где-нибудь рядом. Мужлан неотесанный. И стрижка у него на редкость идиотская: ни дать ни взять индеец из диких прерий. И голос уж чересчур низкий, от него щеки краснеют и по телу бегут совершенно неприятные мурашки. И в любом обществе он выглядит неуместно: здоровенная детина (даже Нарциссе с ее на редкость высоким ростом и на каблуках приходится смотреть снизу вверх), косая сажень в плечах и лапы огромные и мозолистые, будто он дровосек какой, а не лорд, с явственно проступающими венами на крепких предплечьях. Люциус не раз говорил, что это от меча, но Нарцисса и не думала смилостивиться. Мужлан, он и есть мужлан.

– Здравствуйте, Нарцисса, – с подчеркнутой вежливостью поздоровался Макнейр.

И главное: он постоянно задевал Нарциссу. Вот уж кто ни разу в жизни не сделал ей хоть маленького, самого скупого комплимента. Он, ко всему, еще и невоспитанный хам. Неудивительно, что он так и не женился – какая дура за такого пойдет? Хотя ее подруги что-то там себе нафантазировали насчет его мужественности, но все это чушь, он просто деревенщина немыслимая.

– Добрый вечер, лорд Макнейр, – в тон ему ответила Нарцисса и хотела было тут же найти повод удалиться, но Макнейр имел еще одну неприятную особенность: от него исходил какой-то загадочный невидимый ток, который неизменно заставлял Нарциссу топтаться рядом и выслушивать колкости в свой адрес. Благодаря Макнейру она точно знала, что чувствовали бы пойманные чужим притяжением спутники планет, будь они одушевленными: когда летишь себе, вся такая красивая, и вдруг волей неволей начинаешь вертеться вокруг совершенно недостойного объекта.