В чужом отражении

Лошкарева Виктория Витальевна

— В машину, — рявкнул Соболев.

Я продемонстрировала своему жениху пакет с продуктами.

— Мне надо занести это маме.

— Мужик, — вступился за меня Леха. – Ты не прав. Я Янку с шестого класса знаю….

Договорить он не успел. Соболев бросился на моего одноклассника, несколькими точными ударами отправляя того в нокаут.

Происходящее казалось мне чем-то страшным и непонятным. Бросив пакет с продуктами на асфальт, я попыталась вмешаться в драку… с трудом протиснувшись между лежащим на земле Лешкой и нависшим над ним Соболевым.

—

Дима! Дима, что ты делаешь??? Ты всё неправильно понял – у него сегодня сын родился.

— Мне плевать, — рыкнул Соболев, хватая меня за шкирку и практически насильно таща к припаркованной неподалеку машине. – Никто не смеет прикасаться к моей будущей жене.

И… на этом всё дело и кончилось.

Он приволок меня в квартиру, где мы вместе жили, и, прорычав что-то насчёт моего позорного поведения, отправился в душ.

Я рыдала, пыталась взять себя в руки, пыталась найти какие-то слова, чтобы успокоить Соболева и в то же время найти какое-то разумное объяснение его поведению… Но, когда моя истерика уже переросла в нервное икание, я поняла, что надо что-то предпринять.

Старательно сдерживаясь (вот, оказывается, как давно я начала врать своим родным), я позвонила маме и как можно спокойней сказала ей, что мы с Димой уже дома. Понимая, насколько странно это звучит, я призналась, что Соболев поспорил с Лешей из двадцатого дома. И что я забыла сумку с продуктами на улице.

— Так это значит, Дима его так отделал, — присвистнула моя интеллигентная мама. – Интересно, за что?

—У Леши сын родился, мы обниматься начали, а Дима этого не понял, — попыталась я как-то сообщить то, чего сама не понимала. Такой пустяк ведь не может быть причиной для агрессии.

Но мама, видимо, посчитала иначе.

— Приревновал, значит, — тяжело вздохнула она. – Выходит, обманывал уже кто-то твоего Диму, раз он так на Лешу набросился.

— Подожди, — запоздало спросила я. – А ты как насчёт Лехи узнала?

— А он мне сумку с продуктами занес, — призналась мама. – Сказал, с твоим парнем что-то там не поделили, а я сначала-то и не поняла, что именно. В смысле, между вами с Лешей никогда даже намёка на романтическое чувство не возникало.

— Мам, да какая романтика. Я ему давала списывать уроки, а он защищал меня от хулиганов. Нормальные товарно-денежные отношения.

— Тогда уж это категория услуг, а не товаров, — явно непроизвольно для самой себя, отметила мама. А потом, опомнившись, нервно хихикнула. – Ой, Ян, что я несу…

Хмыкнув, я хотела рассказать маме про большую Лёшкину новость, но в этот момент вода в ванной перестала работать, и я поспешила поскорее попрощаться с мамой: я ещё не знала, в какой настроении из ванной выйдет Соболев.

Я боялась упрёков, споров на повышенных тонах… но вместо этого меня ожидал холодный игнор.

Соболев либо делал вид, что вообще меня не замечает, либо разговаривал приказами, что выводило меня из себя. Я не чувствовала за собой никакой вины, не понимала причин, почему он набросился на моего

одноклассника — и не знала, как вести себя с мужчиной, который на тебя дико злится, но не отпускает от себя.

Наконец, однажды вечером я не выдержала. Это случилось после ужина, которое мы провели в угнетающем молчании.

То есть, молчание угнетало только меня. Соболев же с аппетитом ел, пил чай, и вообще, казался доволен жизнью.

Я же настолько дошла до ручки, что просто специально кокнула тарелку об пол – и спросила, что происходит.

— Я не понимаю, почему ты злишься, — честно призналась я. – Хотя злиться по идее должна именно я, ведь это ты побил ни за что моего школьного товарища.

— «Товарища»? — усмехнулся Соболев. – Какое милое книжное выражение.

— Приходится подбирать слова, знаешь ли, — фыркнула я в ответ. – Дима, я не понимаю, что тобой двигало.

— Он лапал моё.

— Он обнимал друга.

— Ты не его друг, ты моя женщина, — рявкнул Соболев. – И уясни себе это на будущее!

— Я не твоя собственность.

— Ты в этом так уверена, дорогая? – иронично приподнял бровь Соболев. – Думаешь, я позволю кому-то прикоснуться к тебе?

— Мне не нравится этот разговор. – Выкинув осколки от разбитой тарелки в мусорку, я сполоснула руки в раковине. – Мне не нравишься ты такой.

Выпалив эту фразу, я не покривила душой. Впервые с момента начала наших отношений, я увидела в Соболеве его обратную, плохую сторону.

Мой внимательный, заботливый мужчина не мог так просто, в один момент, перевоплотиться в любителя помахать кулаками. Я тогда мало что знала о мужчинах, но это несоответствие здорово меня напугало. Как назло, в памяти всплыл тот его презрительный взгляд, которым он одарил меня в суде — и в тот момент я впервые предположила, что не всё знаю о своём возлюбленном.

Если бы я тогда немного больше пригляделась к Соболеву!

Я бы увидела играющие на его лице желваки, сжатую в кулак правую ладонь– и холодный взгляд рассерженного хищника: льва, готового броситься на свою добычу в любой момент.

Мне следовало погасить эту злость.

Но я, вместо этого, решила подкинуть дровишек в печку.

— Дима, — застыв у стены возле двери в кухню, я глубоко вздохнула и выпалила как на духу:

— Я росла без отца, но у нас с сестрой перед глазами всегда был пример любящей крепкой пары — маминых родителей.

Вытерев лицо руками, я снова набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить:

— Благодаря их примеру, я уяснила для себя, что не бывает любви без доверия и уважения. Не бывает счастливого брака, без равноправия в семье.

Соболев молча следил за мной, склонив голову чуть набок.

— Я не сделала ничего плохого.

— Ты позволила чужому мужику тебя обнять, — процедил Соболев.

— И я наверняка буду и в будущем обнимать чужих мужиков: мужа сестры, когда он выйдет замуж, коллег по работе — в случае, если случится что-то необыкновенно хорошее. Или плохое.