В чужом отражении

Лошкарева Виктория Витальевна

Домой я вернулась в почти романтическом настроении. Не надо было в детстве зачитываться «Айвенго» — вот и не придумывала бы себе рыцарей там, где их нет.

Я усмехнулась, вспомнив, что у «Айвенго» восхищалась только я одна; Анька фанатела от « Унесенных с Ветром» и той Скарлетт, которая всегда рассчитывала только на себя.

Я, правда, считала, что Скарлетт была немного не в себе, что это заболевание ей передалось от её отца, но Аня думала иначе, в ответ ругая моих рыцарей.

—Они были маленькие, с гнилыми зубами, — морщилась сестрица, которая заходила речь о моей

любимой книжке. — А ещё от них воняло как от скотины.

Глупо было бы утверждать, чтоне от рыцарейв их время пахло как-то иначе, и что только одни рыцари не заботились о своих зубах, ноостальные не рыцариАню не раздражали — она с предубеждением относилась только к мужчинам в латах.

Мысли о сестре как будто разрушили тот волшебный флёр, которым меня окружил сегодня Соболев.

Я проверила свой телефон. Аня так и не перезвонила и даже не написала смс.

Фактически, последним её сообщением было то самое видео, которое она скинула мне на телефон.

Улегшись в кровать, я нашла её сообщение, заставив себя посмотреть это видео от начала до конца.

Не потому, что надеялась найти там нечто, что помогло бы отыскать Аню.

А для того, что эти кадры навсегда врезались в мою память – и не давали мне больше ошибиться: несмотря на всю показушную доброту, Соболев всегда делал только то, что ему хотелось или то, что ему было крайне выгодно.

Я закрыла глаза, чувствуя, что меня начинает колотить холодная дрожь.

Мне не верилось, что ему хотелось провести этот день с моими родными. Но зачем-то ведь Соболев пошёл на такие жертвы? Не ради же меня.

Я усмехнулась: нет, у него явно заготовлен какой-то план действий. И мне надо держать ухо востро.

Потому что я, судя по всему, тоже часть его плана.

Положив телефон на тумбочку рядом с кроватью, я закрыла глаза, пытаясь заснуть. Мне предстояло ещё целых два дня находиться рядом с супругом, изображая веселую девчонку для мамы и бабушки.

Наверное, в этом мне стоило поучиться у Соболева: он врал как дышал, несколько не затрудняясь лгать даже самым близким людям.

Впрочем, я не входила в круг его ближайших соратников, даже никогда не была по настоящему к нему приближенной… так, всего лишь игрушка, с которой он развлекался. Мне он беззастенчиво врал, использовал меня, как хотел, добиваясь своего любыми способами: ложью, лаской, угрозами…

Я совершенно некстати вспомнила, как он уговорил меня переехать к нему жить.

Это случилось сразу после нашей первой совместной ночи, когда я, пунцовая от стыда, засовывала постельное бельё в машинку, а он, как ни в чем не бывало, нарезал бутерброды к завтраку.

Я тогда только недавно проснулась, жутко стеснялась и нервничала — а потому, просто пряталась в ванной, боясь услышать какие-то вопросы о том, почему я так долго медлила с сексом и как меня обошли стороной студенческие вечеринки.

Но всё оказалось проще: Соболев, обнаружив меня напряжённо следящей за стиральной машинкой в ванной, схватил в охапку и потащил на кухню, по пути чмокнув куда-то в макушку.

— Завтрак же стынет, — вздохнул

тогда Дима, а я непонимающе уставилась на бутерброды… и не смогла не рассмеяться. Соболев, воспользовавшись ситуацией, потянулся ко мне, чтобы ещё раз меня поцеловать — на этот раз по-настоящему.

А потом мы и в самом деле сели завтракать.

Разговаривая со мной о разных бытовых мелочах, Соболев добился невозможного: я успокоилась и даже расслабилась, почувствовав, что никаких неловких вопросов не будет. Я тогда ещё не знала, какими возможностями обладает Дмитрий, и что на момент нашей «случайной» встречи на улице ему было известно даже имя моего соседа по парте в первом классе.

Я же тогда и представить себе не могла, с каким монстром провела свою первую «взрослую» ночь.

Что удивительно, Соболев не спешил сбрасывать маску, хотя спустя пару дней после моей первой ночёвки он заговорил о том, что мне «лучше бы переехать к нему».

Он приводил вполне разумные доводы, вроде таких, что график у него нестабильный: его в любой момент могут вызвать на работу, а он, как воспитанный мужчина, не может позволить своей даме добираться ранним утром домой в одиночестве. Или ещё такое: мол, если мы будем жить вместе, то можем начать копить на свадьбу, да и вообще, зачем мне загромождать мамину комнату своими вещами, если я всё равно очень скоро выйду за него замуж.

Во всех его доводах было рациональное зерно. В конце концов, победила моя лень: мне было неудобно таскать с собой сумку со сменными вещами, и было тяжело просыпаться ни свет, ни заря, чтобы ехать домой и уже оттуда собираться на работу.

Диван, мягкая подушка и теплый, хоть и жесткий бок выбранного мной мужчины перевесили неловкость: я набралась смелости и осторожно рассказала маме и бабушке о наших с Димой планах.

Соболев захотел присутствовать при этом разговоре – он ещё тогда сообщил моим родным, что мы вскоре поженимся, а мой переезд в его квартиру как раз поможет нам лучше распланировать всё это дело.

Несмотря на то, что серьёзных отношений у меня до этого момента ещё не было (а может быть, именно поэтому), я не восприняла всерьёз слова Соболева. Ну, кто сейчас так женится? Он ведь ещё не знает, какая я в быту, какой у меня характер…

…Если я тогда знала, что на самом деле представляет собой Соболев – сбежала бы от него без оглядки.

Глава 9

Моё воскресное утро началось с бодрого Соболева и чашки кофе, которое он купил мне в кофейне вместе с булочками. Точнее, это была не чашка, а пластиковый стаканчик …. и завтракала я по дороге на дачу.

— Пожалуйста, если тебе что-то не понравится в доме, скажи мне об этом, — на удивление мягким тоном произнес Соболев. — А не изображай из себя гордую княжну Мери. Хорошо? В этом доме будут жить твои родные, и нам надо сделать так, чтобы им там было удобно в любое время года.

Я покосилась в сторону мужа, мысленно отмечая, насколько у него гордый профиль.

— Эммм…Что ты имеешь в виду?

Дима, на секунду отвлекшись от дороги (та всё равно была пустой), бросил на меня внимательный взгляд.