В чужом отражении

Лошкарева Виктория Витальевна

— Ты же понимаешь, что нам этот дом ни к чему, своего жилья хватает. А твоим это будет настоящее подспорье.

— Ты хочешь сказать, что купил этот дом для них?

Соболев иронично приподнял бровь.

—А есть другие варианты?

— Нет, я…— Я замотала головой. — Ты купил этот дом, чтобы они там жили постоянно?

— А ты думала, я собираюсь стать агентом недвижимости на полставки? – усмехнулся Дмитрий. — Ян, ну это же очевидные вещи.

Очевидные, да. Я ещё вчера знала, что он купил дом не для себя, а для моих родственников.

Но…

— Что? – нетерпеливо спросил Соболев. Я никогда не ловила себя на том, что размышляю вслух, однако он каким-то шестым чувством угадывал моё настроение и без подобных подсказок.

— Я думала, что это будет как дача.

— Ты же сама видела — это нормальный дом, где можно жить круглогодично, — пожал плечами Дмитрий.

— А снег? А магазины? Врач, поликлиника, аптека, наконец.

— Я вчера нанял помощника, который будет помогать обслуживать дом и возить твоих родных в город при необходимости.

Я ошарашено посмотрела на Соболева. Он продумал даже такие мелочи.

— Дим, я…

— Просто скажи «спасибо», — усмехнулся муж.

— Спасибо.

На его губах промелькнула едва заметная улыбка.

— Пожалуйста, дорогая.

— Но как мы им скажем? – вплеснула я руками. – Мама и бабушка ведь думают, что это только на лето… Да и я тоже так думала. А теперь вдруг такие изменения. Дима, как ты собираешься им сказать?

— Сейчас мы ничего говорить твоим родным не будем, — пожал плечами Соболев. — Дадим им время обжиться, привыкнуть к дому и окружающей обстановке, а уже осенью, если они сами не запросятся домой, попросим их посторожить дом до весны.

Я во все глаза смотрела на своего супруга.

— Почему у тебя всё так просто, а? – спросила я через минуту.

Соболев рассмеялся.

— Яна, это ты всё усложняешь. – Он кинул на меня быстрый, внимательный взгляд. – Хотя тебе всего лишь и надо: полностью довериться мужу. Я готов освободить твои плечи от любых проблем, дорогая.

Он накрыл мою ладонь своею рукой.

— Тебе надо всего лишь не сопротивляться моим решениям.

Последняя его фраза сильно меня напрягла. Я вспомнила нашу свадьбу: меня, говорящую «да» только потому, что я боялась за свою сестру… и о том, что все узнают правду об Анином занятии. Я спокойно пережила бы любые перешёптывания за своей спиной, но я жутко боялась за маму и бабушку. Особенно за бабушку.

Горько усмехнулась, я припомнила, что тогда я как раз вообще не сопротивлялась решению Соболева. Только к чему это привело? Ни к чему хорошему.

Понимая, что спорить или просто отстаивать свою точку зрения с Соболевым – себе дороже, я замолчала, стараясь не особенно фокусироваться на его последней фразе. Да и вообще, в конкретно этом случае, он был прав — а мне не на что было жаловаться. В конце концов, Соболев потратил кучу своего времени и денег, чтобы сделать жизнь моих родных лучше. И этого я не могла не отметить.

Проинспектировав дом,

мы вернулись в город — чтобы закончить сборы мамули и бабушки. Как только время подошло к обеду, мама попотчевала нас наваристым рассольником с густой сметаной и вкусными пирогами с самой разной начинкой.

Мамины пироги я любила, но осознавать, что она целую ночь возилась с тестом ради нас, было неловко. Но Соболев пироги уминал за обе щеки и будто искреннее приговаривал, что ему несказанно повезло с тещей и гранд-тещей. Последнее очень веселило мою бабулю, которая больше всех предвкушала переезд на дачу.

А когда мама заговорила о том, что раздала часть вчерашних фруктов подругам (чтобы ягоды не успели испортиться), Соболев предложил маме пригласить кого-нибудь из близких подружек вместе с собой на дачу.

— Ой, да неудобно, — всплеснула руками мама. – Да ещё не в свой дом.

— Как это не в свой? – обиженно нахмурился Соболев. – Светлана Владимировна, не обижайте меня, пожалуйста. Я думал, что мы одна семья.

Мама после слов Соболева молча кивнула, а потом, словно прикидывая в уме, осторожно произнесла: может, стоит позвать тетю Галю… у той дети в Москву уехали – она тоже в городе одна.

— Решено! – торжественно провозгласил Соболев. – Вы мне позвоните, когда она соберется: мой водитель её отвезёт.

А я, глядя на довольных маму и бабушку, прикусила язык, надеясь, что как-нибудь переживу этот день и завтрашний понедельник. И только в тот момент я вспомнила, что не отпросилась у начальницы.

Улучив момент, я позвонила Вере Алексеевне с мобильного, коротко обрисовав ситуацию.

— Яна. – Недовольно нахмурилась моя начальница. Я, конечно, не могла видеть её через телефон, но недовольство явно читалось в её голосе. – Мне кажется, или ты что-то зачастила с выходными?

— Вера Алексеевна… Вы понимаете, обстоятельства так складываются.

— Я понимаю, девочка. Понимаю. – Выплеснув своё раздражение, начальница стала ощутимо добрее. – Но и ты меня пойми: я не могу делать поблажки кому-то одному в коллективе. Ты ставишь меня в неловкое положение.

— Вера Алексеевна, у меня просто нет выхода….

Помолчав, моя начальница медленно произнесла.

— Возьми неделю отпуска. Как раз уладишь свои дела с мамой и мужем – и потом вернёшься на рабочее место на полную рабочую неделю.

Предложение начальницы звучало как большое одолжение, но на самом деле таковым не являлось: у нас мало кто любил брать отпуск в начале июня, все боролись за середину июля – начало августа. Я была одной из тех, кому посчастливилось выиграть отпуск в начале августа. Я понимала: если я возьму неделю сейчас, то августа уже мне не видать.

— Спасибо вам, Вера Алексеевна, — протянула я, понимая, что выбора у меня всё равно нет. Придется брать отпуск прямо сейчас. В конце концов, начальница была тоже права: никому не нужны работники, которые ходят на работу по свободному графику.