В чужом отражении

Лошкарева Виктория Витальевна

Соболев.

Всё дело было в нем. Монстр оказался слишком влиятельным, чтобы какие-то архивисты могли что-то возразить такому влиятельному бизнесмену.

«Если он узнает, что ты беременна, то твоя жизнь будет кончена».

Хреновая мысль. Страшная.

Несправедливая по отношению к малышу, который рос сейчас в моём теле.Если рос.

Дети вообще никогда не виноваты в грехах своих родителей, а тот малыш, который рос —если рос— в моем теле, будет наполовину и моим ребенком.

Купив

кефира и ромовую бабу, я побежала обратно в архив, едва удержавшись от того, чтобы не заглянуть в аптеку по пути. Стеклянный аптечный павильон хорошо просматривался с улицы, и я опасалась, что охранники сумеют рассмотреть из машины мои покупки. Не то, чтобы они до такой степени лезли в мои дела— обычно охрана лишь отслеживала мои передвижения, ничего больше, но я все равно разумно опасалась подобной возможности.

А ещё, мне следовало самой как-то принять эту мысль.

Солнечная почти июльская погода позволяла пообедать на улице. Я нашла пустующую скамейку под развесистым старым кленом – и, поставив сумку возле себя, стала не спеша пить кефир вприкуску с кексом.

Я по привычке крутила в руке телефон, понимая, что должна позвонить маме и спросить как они с бабушкой поживают. Я должна была… но сил не было.

В результате, я просто отослала маме смску и моментально, чтобы не чувствовать себя виноватой, убрала телефон в сумку. В голове было пусто – и лишь гипотетический (а может, уже реальный?) младенец крутился в серой пустоте.

Я всегда мечтала о детях. О пухлых ручках в перевязочках, о пахнущих молочком и детской присыпкой щечках…

Когда мы с Соболевым начали жить вместе, мы вместе мечтали о большой семье с детьми. Мальчик, девочка – не важно. Соболев считал, что пацан обязательно будет защитником, а девочка – нежной принцессой, которую папа дракон спрячет в своей пещере с золотом.

Я помню, как я с затаенным дыханием покупала тесты для беременности сразу же, как только мы начали жить вместе — когда до меня дошло, что мой парень намеренно не использует никакой защиты от нежелательной беременности. Вначале я смотрела на тесты со страхом, затем — с надеждой. Я помню своё облегчение, когда сразу это не вышло — когда тест показал негативный результат. Тогда я ещё боялась осуждения со стороны родных, боялась, что могу остаться одна и повторить мамину судьбу: слишком мало ты тогда прожили вместе с Соболевым.

А вот потом… потом я уже стала нервничать: вдруг что-то не так. Потому что беременность была желательна, нет — желанна для нас обоих. В те дни я тряслась как ненормальная и всё думала: если это так, то имею ли я, в таком случае, право выходить замуж?

Я как ненормальная скупала эти пресловутые тесты, бегала в женскую консультацию… Рушана Георгиевна убедила меня, что всё в порядке, а быстрая беременность случается далеко не сразу. Доктор посоветовала мне расслабиться, по возможности избегать стресса и прочих негативных состояний.

Тогда как… каким образом это могло случиться сейчас, когда в моей жизни всё настолько плохо? А муж – не просто

зверь и монстр, но ещё и очень возможно, убийца моей родной сестры… по крайней мере, заказчик?

Отложив кефир в сторону, я всё больше соглашалась внутри себя с этими страхами : да, я больше не верила, что Аня когда-нибудь вернётся. Не так просто она не приехала за своими фальшивыми документами.

Конечно, оставалась ещё маленькая вероятность, что Аня просто испугалась помощника мэра, которого обворовала… но что-то мне подсказывало, что не похищенные деньги стали главной причиной её исчезновения. Она не отвечала на телефонные звонки сразу после той ночи, после этого, как она прислала мне злополучное видео.

И… почему Он так жестоко поступил со мной в машине, когда увидел это видео? Не потому ли, что монстр уже однажды перешёл последнюю грань – и его больше ничего не сдерживало.

Я закрыла глаза, чувствуя, что меня мутит. Не из-за предполагаемой беременности – нет. Из-за того, что отцом моего ребенка мог оказаться настоящий монстр, не человек — зверь.

Услышав тихие шаги неподалеку, я открыла глаза – и не сразу увидела Соболева, нависшего надо мной. Заслонивший собой яркое послеобеденное солнце, он казался темным пятном… и черным ужасом в моей жизни.

— Ты ужасно питаешься, — произнес он, без проса усаживаясь рядом со мной на лавочку.

Я стала подниматься, но меня резко схватили за руку и вернули обратно.

— Яна.

Я молча уставилась на его руку, схватившую меня за запястье – молча, не отвечая ничего.

— Ян… – голос Соболева дрогнул и в нем даже появились человеческие нотки. Впрочем, моё имя было слишком коротким – и я не смогла так быстро расслышать то, что мне почудилось в его тоне.

— Что тебе надо? – спросила я спустя долгую паузу. – Зачем ты сюда приехал?

— Леха сказал, ты сегодня ходила в поликлинику. Ты заболела?

— Нет, — ответила я, упрямо глядя перед собой.

Но Соболев не был бы Соболевым, если бы стерпел это. Его терпения хватило всего на пару минут, а после этого жесткая ладонь повернула моё лицо в его сторону.

— Ты заболела?

«Не твоё дело», подумала я, прекрасно зная, никогда не смогу произнести эту фразу вслух. Не потому, что мамино интеллигентское воспитание и не потому, что это очень грубо. Потому что передо мной сидел монстр.

Да, сейчас он принял облик обеспокоенного, даже заботливого мужчины, но я-то знала, что скрывается под оболочкой этой воспитанной цивилизованности.

Заглянув в его глаза, я не смогла прочесть ни одну из его эмоций… Это тревожило, но вместе с тем внушало надежду, что его бойцы так и не добрались до записей моего доктора: иначе, монстр вряд ли бы сумел скрыть торжество в своем взгляде.

Загадав желание, чтобы у меня всё получилось, я усмехнулась и легко соврала:

— С каких пор рутинный проф осмотр стал поводом для обеспокоенности? – спросила я, чувствуя, что я неосознанно копирую Аньку. – В прошлом году, когда я моталась по поликлиникам, ты вообще пропустил это мимо ушей.