В дальних плаваниях и полетах
Шрифт:
До аэродрома оставалось пролететь каких-нибудь полтора километра. Чкалов планировал, но высота убывала слишком быстро. Прыгать с парашютом бессмысленно: земля уже совсем близко…
Чкалов на гибнущем самолете боролся. Вокруг были жилые дома, сараи, склады. Он направил истребитель к маленькой ровной площадке, но дотянуть до нее не смог — не хватило секунд…
Рабочие склада строительных материалов вышли во двор, направляясь к столовой. С нарастающим свистом неслась на них машина. Люди оцепенели. Прямо перед собой видели они нос истребителя. Вот-вот он врежется в толпу!..
Но Чкалов заметил людей.
Чудовищной силы удар о землю вырвал пилота вместе с сиденьем из кабины, взметнул в воздух и бросил вниз…
Сбежались рабочие. Его бережно подняли, уложили в автомобиль, помчали в Боткинскую больницу. Машина остановилась у приемного покоя. Врач взял его за руку. Пульс не прощупывался. Сестры держали наготове шприцы. Разрезали комбинезон. На военной гимнастерке блеснули ордена Ленина и Красного Знамени, депутатский значок.
— Чкалов! — отчаянно вскрикнула сестра. — Валерий Чкалов!
Это было в третьем часу пополудни.
Главный врач больницы проводил меня в маленькую комнату приемного покоя. Ярко горели лампы. Под белым покровом лежал Валерий Павлович. Лицо его было серьезно и строго. Такое выражение принимало оно в часы, когда решались судьбы дальних перелетов, когда он обдумывал планы нового маршрута — вокруг земного шара без посадки. Пряди русых волос прилипли к влажному лбу. Брови сурово сдвинуты. Руки сложены на богатырской груди.
Ушел из жизни великий летчик-большевик, любимый народом.
Скорбью прониклась страна. На заводах Запорожья и Урала, в колхозах Полтавщины и Алтая, на берегах Волги и Енисея, в шахтерских поселках Донбасса и на далеком острове Чкалов пролилась не одна слеза. Сколько отцов и матерей назвали в те дни своих новорожденных именем великого летчика… Тысячи юношей и девушек дали клятву: быть такими же преданными родине, бесстрашными и стойкими, как Чкалов.
ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МОРЕЙ
Пришло лето 1939 года. Страна жила интересами третьего пятилетнего плана. Росло могущество социалистического государства.
Менялась карта нашей родины. Советские люди вели стальные пути и автомагистрали через пустыни, лесные дебри, горные хребты. Моря и реки соединялись судоходными каналами. Рождались города. Старшему поколению пришлось заново изучать экономическую географию — возникли Турксиб, Магнитогорск, Днепрогэс, Комсомольск, Кузбасс, Караганда, Второе Баку… Из таежных просторов Сибири, предгорьев Урала, среднеазиатских республик двигались эшелоны с хлебом и углем, нефтью и лесом, рудой и хлопком, сложными машинами, удобрениями…
Ученые проникали в недра, где тысячелетиями таились бесценные сокровища, поднимались в заоблачные высоты. Советские конструкторы создавали машины, облегчающие труд человека. Все больше появлялось отечественных автомобилей и самолетов. В недавней глухомани загорались лампочки Ильича.
Многое изменилось и за Полярным кругом. Самолеты и корабли сблизили огромные пространства Крайнего Севера с промышленными и культурными центрами. Арктика стала доступнее, потускнел ее романтический ореол. В мертвую тишину льдов и снегов, нарушаемую лишь пронзительным криком чаек и ревом зверей,
Летом в ледовые моря шли десятки транспортов с грузами для Заполярья, Якутии, Дальнего Востока. Караваны возвращались из Арктики с сибирским лесом и ценными ископаемыми. Родина поручила полярникам превратить Северный морской путь в нормально действующую водную магистраль.
Арктическая навигация 1939 года началась успешно: в конце июля первый караван судов, шедших на восток, миновал пролив Вилькицкого. Навигацией руководил Иван Дмитриевич Папанин; вместе со штабом он находился на борту линейного ледокола «Сталин».
Флагманский ледокол с машиной мощностью в десять тысяч лошадиных сил, построенный на ленинградских верфях, впервые вышел в плавание предыдущим летом. Под командованием капитана Воронина осенью 1938 года он пробился в тяжелых льдах за восемьдесят третью параллель, повторив рекорд свободного плавания в высоких широтах, установленный за месяц до того «Ермаком». Конечно, суда, зажатые льдами и дрейфовавшие вместе с ними, бывали и севернее, но по доброй воле ни один пароход или ледокол не забирался в район за четыреста двадцать миль от полюса.
Июльским вечером на линейном ледоколе взвились сигналы отплытия, в тусклом солнечном свете затрепетали флаги.
Мурманск спал. Проводить ледокол собралась небольшая группа горожан. Матери и жены полярных моряков, прощаясь с близкими, напоминали: «С Диксона или Тикси обязательно отправь письмецо». Давно ли арктических путешественников провожали с горестными вздохами и слезами! На наших глазах полярные походы стали обыденными.
Ледокол шел широким заливом. На мостике Папанин оживленно беседовал с Михаилом Прокофьевичем Белоусовым. Стройный, красивый тридцатипятилетний капитан со всеми держался одинаково ровно и вежливо. Вдумчивый, уравновешенный, корректный, он четко и коротко отдавал приказания. Трудовую жизнь Михаил Прокофьевич начал рядовым землекопом. С десятилетним опытом штурмана дальнего плавания он перешел в полярный флот и принял командование «Красиным», только что закончившим поход к челюскинцам; это был комсомольский ледокол — вся его команда состояла из молодежи. Белоусова увлекла борьба со льдами. Он изучал их свойства, особенности, законы дрейфа; когда необходимо идти напролом; когда выгоднее отступить и выбрать обходный путь; когда вернее всего — выждать…
Скалистые берега Кольского полуострова расплылись за кормой. Ледокол резал волны Баренцева моря. Мы вышли на трассу Северного морского пути. Таинственный Северо-восточный проход! Легендарная дорога к сокровищам Китая и Индии. Веками великая арктическая магистраль слыла страной ужасов и ледяной смерти. Четыре столетия привлекала она и алчных хищников, и честолюбивых искателей славы, и бескорыстных ученых-одиночек. Те, кому посчастливилось невредимыми вернуться на Большую землю, рассказывали диковинные истории и, смешивая быль с небылицами, самыми мрачными красками описывали полярные моря: нагромождения льдов, туманы, дьявольский холод — пройти невозможно, и возврата оттуда нет!..